– Я поделился своими опасениями с твоим отцом, но Атон не верит, что что-то не так.
Меня совсем не удивило то, что отец отмахнулся от беспокойства старшего из ныне живущих жрецов богини. Как предсказуемо. Я бы не стала игнорировать слова Сарика. То, что он говорил, было правдой, даже если мы не знали причины.
– Может, она готова выбрать наследника? – спросила я. – Возможно, она спустилась ниже, чтобы лучше оценить трех Атен?
Старик сделал паузу, чтобы обдумать мои слова.
– Возможно, но внутри меня зарождается странное беспокойство, которое даже свет Сол не может прогнать.
При этой мысли у меня по спине пробежали мурашки, но я приказала себе успокоиться. Сол казалась более могущественной, чем когда-либо. Возможно, дни Сарика становились все темнее по мере того, как просеивался песок времени в песочных часах его жизни. Почти ничего не осталось в их верхней половине.
– Свет Сол может прогнать любую тень, – возразила я, пододвинувшись так, чтобы мое бедро прислонилось к поручням корабля. Так я могла лучше видеть лицо Сарика.
Старый жрец склонил голову набок и поморщился.
– Возможно, но что, если Сол решила позволить тьме спуститься и остаться?
Я не могла отвести взгляда от старца. Было очевидно, что Сарик знал больше, чем готов был признать. Я чувствовала это.
– Зачем богине делать что-то подобное?
Голос моего отца прогремел с носа корабля, где он стоял в окружении своей охраны, на секунду отвлекая наше внимание.
– Действительно, зачем? – тихо спросил Сарик.
5
Когда все устроились на отдых, несмотря на палящее, жаркое солнце над головой, за мной пришел мальчик-слуга лет девяти, не старше.
– Атена, – поприветствовал он с глубоким поклоном. – Ваш отец просит явиться в покои речного путешественника.
Темная тень, которую чувствовал Сарик? Одна из таких теней жила во мне и теперь скрутила мой желудок в узел. Я наклонила голову, проведя верхними зубами по заживающей нижней губе.
– Позвал ли он и Ситали?
– Я точно не уверен, Атена Нур. Мне только было приказано найти вас и привести к нему.
Сарик зашевелился рядом со мной. Его светло-карие глаза встретились с моими. В них светились тысячи невысказанных слов и предупреждений.
Только ни одно из них не имело значения. Я последовала за мальчиком к двери маленькой комнаты, в которой обычно жил речной путешественник, но теперь занял мой отец. Кровать, достаточно большая, чтобы вместить одного человека, была завалена пышными подушками и одеялами. На столе стояли различные яства и откупоренные бутылки вина. Коробки были сложены вдоль стен.
Запах курительных трав все еще витал в воздухе. Я улыбнулась, представив, как провоняют чистые вещи Атона. Отец, без сомнения, счел все это грязным.
Речной путешественник вошел внутрь, снял соломенную шляпу и поклонился мне. Его жесткая седая борода изогнулась от теплого ветерка, дующего снаружи.
– Атена, надеюсь вы чувствуете себя комфортно на моем судне.
– Вполне, спасибо, – ответила я, изучая кучу карт за его столом. Нарисованные от руки, они были настолько детализированы, что приковывали взгляд. Я подошла ближе. – Сколько точно времени займет путешествие в сумеречные земли?
Капитан сложил руки за спиной и покачался на носках.
– Я никогда не спускался по реке дольше двух дней. Сумеречные земли находятся в трех днях пути, если верить лучшей карте, что у меня есть. Но не волнуйтесь, Атена. Река останется спокойной на протяжении всего путешествия. Мой дед сделал тщательные заметки, пока плавал по реке и ее притокам, чтобы нарисовать карту.
– Продолжается ли река в Люмине?
Путешественник по реке кивнул:
– Да, но карта заканчивается на Разделении, Атена.
Я посмотрела на нижний край карты и заметила, что она сложена так, чтобы спрятать вторую половину. Река была пуповиной, связывающей наши королевства. Слишком долго она была разорвана, но, если «кровь» в виде торговли снова потечет по ее руслу, Гелиос может быть спасен.
Позади нас послышалось какое-то движение.
Я напряглась, ожидая увидеть отца, но расслабилась, когда вошла Ситали. Я никогда не думала, что буду рада увидеть сестру, но мысль о том, чтобы остаться наедине с отцом после того, что произошло вчера, заставляла мою душу леденеть от страха.
Речной путешественник поприветствовал мою сводную сестру, а когда появление отца почти не оставило свободного пространства в его покоях, извинился и вышел. Атон закрыл дверь, кивнув Зуулу, который теперь прятался в углу, сложив массивные руки перед собой.
Отец слегка усмехнулся, и даже Ситали поспешила поправить безупречно сидящее платье.
Я заставила себя оставаться неподвижной и не опускать головы. Несмотря ни на что, я не уступлю.
– То, что я собираюсь сказать, никогда больше не будет обсуждаться, – начал он, переводя взгляд своих холодных глаз с Ситали на меня. – После ухода Джобы я поговорил со Сфинкс, и та дала мне невероятно важное пророчество. Хотя провидица и признала, что Люмин искренне стремится к миру, она также открыла мне способ обеспечить вечное процветание и тем самым гарантировать, что мое правление в качестве Атона никогда не закончится.
Никогда не закончится? Он же не был бессмертным. Богиня могла бы даровать ему вечную жизнь, но зачем ей это делать? Зачем связывать себя с таким человеком на целую вечность?
Даже Ситали удивленно вскинула брови.
Заметив наше замешательство, отец объяснил:
– Люмос подарил своему первому наследнику корону, сделанную из лунного света. Эта реликвия наделяет своего обладателя великой силой бога.
– Любого обладателя? – спросила Ситали, склонив голову набок с внезапным интересом.
Отец ответил на вопрос дочери кивком:
– Кого угодно.
Мы были наследниками Сол, но если то, что сказал отец, правда, с короной наша семья могла стать Люминами. Глаза Ситали, в которых горела жадность, встретились с моими.
– Я попросил Зарину остаться, чтобы у Гелиоса точно был наследник, – сказал отец. – Ни для кого не секрет, что, если Сол придется выбирать, я хочу, чтобы Атоном стала именно Зарина, а не одна из вас.
Эти слова ранили. Я знала его мнение лучше, чем свои собственные черты лица, но, когда он произнес это вслух, что-то все равно кольнуло в моей груди.
– В своем письме новоизбранный Люмин упомянул о потенциальном союзе с Гелиосом, заключенном не только на пергаменте, но и в результате слияния наших семей. Он открыт для обсуждения брака с одной из моих дочерей.
Губы Ситали приоткрылись, и она бросила взгляд на меня.
