Выдернул шип. Кровь брызнула на врага. Бешено оскалившись, опьянённый кровью врага, зарычал, ударил ещё раз туда же. Перед глазами побежали красные цифры урона. Ликуя, замахнулся ещё раз, но ударить не успел. Враг пропал из виду. Шею стиснуло, он прижал меня к себе. Попытался выскользнуть. Не получилось. Поставил руку для опоры, хотел попробовать ещё раз, но что-то коснулось руки, миг и удар спиной в камень. Красиал оказался сверху.
Попытался из этого положения ударить, но бандит был быстрее. Упал на бок, притянул за собой. Горло что-то сдавило, попытался когтями порвать удавку, но перчатки помешали. Это оказалась рука Красиала. Тогда принялся остервенело бить кулаками по тушке, не разбираясь куда бью. Шипы несколько раз ударяли в камень мостовой, не достигая цели. Пару раз ощутил мягкую плоть под костями, но увидеть этого не смог. В глазах уже потемнело. Извиваясь всем телом, в последний раз попытался червем выбраться из ловушки, но Красиал только сильнее вмял кадык в позвоночник.
Почувствовал, как тело конвульсивно задёргалось, и в этот момент на разум обрушилась предательская темнота.
* * *
В чувство приводили самым радикальным способом. Били в лицо так, что зубы едва оставались на местах. Впрочем, уверенности в этом у меня теперь не было.
— Очнулся, тварь! Подымай его! — голос ублюдка выжигался, казалось, на мозговых подкорках, заставляя ненавидеть его всем нутром.
Поставил на ноги. Покачнувшись, едва не упал. Мир плыл и вращался. Попытался потрясти головой, но вместо этого чуть придушил себя. Дёрнул руками, и горло сдавило ещё сильнее. Закашлялся, сглатывая кровь. Шея, должно быть, походила на один огромный синяк, а к ней ещё и примотали удавку, закрепив её, по всей видимости, на стянутых сзади руках. Попытался пошевелить затекшими пальцами, и вновь ничего не удалось. Петля стягивала руки сзади чуть выше поясницы; при попытке опустить их ниже, странный материал, ничем не напоминающий веревку натягивался и начинал сдавливать опухшее горло.
— Ну что, каштак. Пора решать — хочешь ли ты сдохнуть. Сколько ты мне крови перепортил? Сколько моих парней перерезал? Я твой клан, а ты всю мою банду. И вот, остались мы, можно сказать, один на один. — Красиал стоял прямо надо мною и, должно быть, радовался под маской.
Впрочем, радоваться ему было особо нечем. Кровавая корка запеклась на маске, а под ней всё вряд ли лучше.
Времени с нашей внезапной встречи прошло немного. Кровь только-только начинала затихать. Вокруг виднелись убитые тела солдат. Гладиаторы отряхивались, пили зелья здоровья и проверяли сумки убитых. Лишь Красиал стоял надо мною и чего-то добивался. Блек тоже виднелся неподалёку, но, убедившись, что с товарищем всё в прядке, отправился мародёрничать.
— Может тебя прирезать? А? Чё думаешь, каштак?
Я молчал, потому ответ в этой ситуации вряд ли решал мою судьбу. Не дождавшись ответа, Красиал размахнулся и ударил боковым в челюсть. Хрустнули зубы, и я упал на камень к его ногам. Хотелось подняться, вскочить, сделать вид, что удар был слабым и безболезненным, но мир закачался. Показалось, что верх оказался слева, а низ справа. Стало плохо, и к горлу подступала тошнота.
— Чего молчишь?
Не дождавшись ответа, мой единственный кровный враг начал доставать свой меч из ножен. Делал он это нарочито медленно, растягивая удовольствие, но подошёл человек с посохом и хлопнул по плечу.
— Двигаем дальше. С этим что? — спросил неизвестный.
— Берём с собой, не хочу его быстро кончать.
Рывком вздёрнули, чуть не свернув шею. Поставили на ноги и толкнули в спину. Все заспешили в противоположную сторону от той, откуда мы спустились сюда. Лестница там всё ещё виднелась, однако уверенности, что она по-прежнему спасительная, у меня не было. Не знаю, почему Красиал медлит, ведь я на его месте убил бы сразу. Не раздумывая. И сделаю это при первой же возможности, но больше её может не быть.
Бежать пришлось согнувшись. Ещё и руки не работали, отчего дышать было крайне сложно. Пригодился опыт долгих переходов по пустыне и полученные там навыки. Без них не факт, что удалось бы добежать до лестницы в таком положении, с той скоростью, с которой двигались гладиаторы. Справа меня придерживал Красиал, не давая плюхнуться в воду, когда мы пробегали по огромным солёным лужам города. Брызги при этом едва не заливали концентрированной солью глаза, отчего те могли пострадать.
Теперь времени, на созерцание всех фантастических сооружений города, не было. Ещё и падения заставляли выбиваться из сил. Периодически все оскальзывались, падали и поднимались. Меня поднимали пинками под рёбра и затягивали удавку, отчего бежать становилось ещё сложнее. Лишь маг, успевший удалиться дальше всех, до сих пор ни разу не поскользнулся.
Галопом проскочили мимо последних домов, мельком взглянули на высоченную башню из лестничных пролётов и начали бесконечный подъём.
Первые двенадцать пролётов дались на том же сбитом дыхании, что и пробежка по городу. Из последних сил, тяжело дыша, но пока своими силами. Когда первая четверть пути была преодолена, я понял, что ноги начинают отказывать, а маска блокирует всякое поступление воздуха. Подумалось, что теперь кроме удавки меня душит ещё и затянутая инеем, насквозь промокшая маска.
Шатаясь от недостатка воздуха, начал заваливаться набок, прямо на Красиала. Тот попытался приободрить меня, дёрнув за стянутые руки, но сделал только хуже. Удавка впилась в горло, и я упал без сил на подтаявший лёд. Бандит рухнул вместе со мной, и мы оба едва не улетели под откос с высоты тридцати метров.
В полёте к краю нас что-то схватило и резво притянуло обратно. Тут же два гладиатора подняли нас на ноги, и дальше мы поплелись сложенной кучкой, держась друг за друга и толкая всех вверх. Я оказался между Красиалом и какой-то девушкой, которая сняла маску ближе к середине подъёма.
От жары и недостатка воздуха я хрипел, тяжело засасывал воздух, сквозь вымокшую от всевозможных жидкостей маску. Пот, пар, вода, запекшаяся кровь — всё это создало не пропускаемую корку на маске. Между тяжелыми вдохами, заплетающимся шагом прислонился к Красиалу и попросил его снять маску, но тот даже не обратил внимания.
Когда закончился двадцатый пролёт, я даже не заметил. Дальше считать уже не удавалось. Затем пролёты мелькали медленно, с ленцой перебегали один в другой, так что я уже перестал замечать между ними разницу. Изначально их удавалось считать по тому, как они прислонялись к стене, но теперь зрение сжалось в одну точку, пытающуюся отыскать долгожданный выход на чистый воздух. Винтовая лестница слилась в сплошную дорогу, которая не менялась, сколько бы шагов по ней не сделали. Когда начинало казаться, что мы идём на месте и становилось совсем плохо, я вновь начинал считать пролёты, рассчитывая, что уж на сорок шестом то это всё равно обязано закончиться. Но не доходило и дальше трёх, как я с сомнениями принимался считать заново.
Девушке приходилось так же несладко, как и мне. Я слышал её сопящее дыхание, но какой-то гладиатор продолжал упорно толкать в спину. При этом он умолял её потерпеть, говорил, что осталось ещё немного. Ближе к концу, когда в костюме стало нестерпимо жарко, я начал верить в его слова и молиться, чтобы он не врал.
