Водяного дракона? Как он себе это представлял? Я нахмурилась, но Кадир невозмутимо продолжил:
– И Большой Совет не сможет отказать ему в этом. К сожалению, на данный момент его противники находятся в меньшинстве. Мы не сможем остановить его. – Король единорогов говорил так, будто решить вопрос надо было срочно. До этих пор он казался мне таким нежным, но теперь я своими глазами увидела, что за фасадом скрывался воин.
Я скрестила руки на груди и откинула голову. Солнце согревало мое лицо, и впервые за несколько дней мне снова стало тепло.
– Разве ты не можешь отвести меня к Священному дереву? Прямо сейчас?
Он покачал головой, и пряди его белой гривы упали на его умные глаза.
– Это убьет меня. Магия печати и моя подобны огню и воде. Тебе повезло, что ты смогла так близко ко мне подойти. Никто другой не вошел бы в Вечный лес с печатью, содержащей в себе черную магию.
– Опасно ли это для меня? – спросила я. – Может ли печать мной манипулировать? Не потому ли происходят все эти ужасные вещи, чтобы заставить меня передать печать Дэмиану?
Кадир покачал своей гривой.
– Ты победила ее. Ты – хозяйка. Она не сделает с тобой ничего, что причинит тебе вред. Но не стоит недооценивать печать. Она не утратила своей силы.
Казалось, что он смотрел сквозь мою футболку прямо на печать, висевшую у меня на шее.
– Маленькая фавна хорошо ее скрыла, но я все равно ее чую. Печати скоро потребуется еда.
– Неужели Священное дерево окончательно ее уничтожит? – Что-то в этой мысли не давало мне покоя.
– Магию никогда нельзя уничтожить полностью, – ответил Кадир. – Даже если кто-то утверждает противоположное. Магия – не что иное, как чистая энергия. Она злая, добрая, и она повсюду. Дерево поглотит печать, и в какой-то момент она потеряет свою разрушительную силу. Соединится с магией дерева.
– Мне сказали, что дерево не уничтожит печати, пока я не принесу все три.
Кадир задумчиво кивнул, а затем размял передние ноги и устроился на траве поудобнее. Я прислонилась к его теплому туловищу.
– Дерево поглотит печати, – объяснил он. – Но только оболочки, в которых колдуны древности прятали свои силы. Как я уже сказал, настоящая магия утрачена не будет. Важно, чтобы ты это понимала. Она просто будет разбавлена. Мир состоит из черного и белого, добра и зла, света и тьмы. Темная магия – это часть нас, как и светлая. Мы не можем позволить им победить. Тебе придется нести это бремя за нас.
И тепло, и успокаивающий голос Кадира убаюкивали меня. Я прижалась к нему, чувствуя, как меня покидает напряжение последних дней. Мне нельзя было засыпать. Мне нужно хорошо запомнить его слова.
– Спи, маленькая Элиза. – Кадир дунул мне в лицо. – Тебе понадобятся силы для того, что предстоит пройти.
Я понимала, что сплю, но продолжала слышать его голос в своей голове.
– Ты выполнишь свое предназначение, но не нужно терять свою веру. Кроме того, ты должна верить в себя. Будущее не определено. Не важно, что вижу я, не важно, что видела Мойра. Сейчас это темные тучи, страх, ненависть, ревность и страдания. Ты изменишь это. Ты – наш единственный шанс.
– Что у вас с Джейд? – спросила я у своего спутника, который бежал рысью рядом со мной по берегу ручья. Когда Перикл разбудил меня, Кадир уже ушел. Давно я не чувствовала себя такой отдохнувшей и готовой к своей задаче.
И тем не менее мне хотелось бы остаться здесь. Но этот мир тоже был иллюзией. Как только солнце сядет за горизонт, придет время Мантикоры.
– А что у нас? – вопросом на вопрос ответил кентавр.
– Я думала, вы… влюблены друг в друга, – смущенно заикнулась я. – Однако ты даже не расстроился, когда я рассказала о Джоэле. Мне казалось, что она тебе нравится и вы не можете быть вместе только из-за Ларимар.
– Она мне нравится, – прошептал кентавр. – Очень даже, но она не для меня.
– Не понимаю. Я уверена, что ты тоже очень ей нравишься.
– Она эльф, а я кентавр.
– Ох, – выдохнула я, не имея более разумного ответа. Видимо, он смирился с таким положением дел.
– Мы не можем получить все на свете, – продолжил он. – А я хочу, чтобы она была счастлива. Ей нужен тот, кто сможет защитить ее лучше меня. Я же посвятил свою жизнь Кадиру.
Я посмотрела на горизонт и кивнула. Облака начали окрашиваться в оранжевый цвет в вечернем свете. Я даже не могла сказать, как долго мы здесь пробыли.
– Нам пора возвращаться.
– Если дело дойдет до битвы, мы будем на вашей стороне, – пообещал Перикл.
– Надеюсь, не дойдет. Если печати будут уничтожены, у Дэмиана больше не будет причин с нами сражаться.
– Человек вроде него всегда найдет причину.
– Вероятно, – я вздохнула.
Солеа сидела на бревне, наблюдая за гонкой, которую устроили кентавры. Ее смех и подбадривающие участников крики раздавались на весь лес.
Фрейзер тренировался с кентавром в бою на мечах.
– Элиза! – выкрикнул он. – Это круто. Не хочешь попробовать?
Я коснулась рукой своего лба.
– Борьбу я оставлю вам.
Крик боли пронесся по опушке, и Фрейзер выронил свой меч. Он обхватил свою руку, и между его пальцев проступила кровь.
– Дерьмо.
– Нельзя отвлекаться, когда сражаешься, – твердым голосом заявил его противник. – Иначе тебе грозит смерть.
– Или раны, – отозвался Фрейзер, на лбу которого выступил пот.
– Это всего лишь царапина, – пояснил старший. – Иди к Кадиру. Он это вылечит. – Следом я услышала добродушный смех.
– Ох уж эти человеческие дети, – пробормотал кто-то. Я, покачав головой, сопроводила Фрейзера к королю единорогов.
– Почему ты с ним сражался? – поинтересовалась я.
– Он сам предложил. Кроме того, я подумал, что это мне точно не навредит.
– Тогда в следующий раз будь внимательнее. И держись подальше от оружия. Это не твоя битва.
– И не твоя. Отдай Мерлину печать, и мы сможем уйти. Все это слишком серьезно для нас.
– Я не могу этого сделать. Это мое задание, и я доведу его до конца.
Джоэль чистил морковь, когда мы открыли дверь. Он сидел за огромным кухонным столом, где феи обычно готовили ужин.
– Где вы были? – ледяным тоном спросил он.
Моргайна порхнула к нему.
– Ты чистишь морковь медленнее улитки!
Он поднялся на ноги.
– Может быть, я все-таки не создан для работы на кухне. В конце концов, я всего лишь ждал беглецов.
– Я не убегала! – заявила я, направляясь к нему. – Я была у Кадира, – прошептала ему на ухо.
