– Да, так её зовут. – Глаза Аат всё ещё гневно сверкали. – Конечно же, я не видела этого, Комок шерсти. Куда уж мне? Я была здесь, где и должна быть, на своей подстилке, и ждала, когда она придёт причесать меня. – Она бросила взгляд на матрас, который лежал возле двери в опочивальню. – Эта одна из её обязанностей – каждое утро прислуживать мне. Но она так и не явилась. Пока я гадала, куда она делась, госпожа Шепенупет стала звать её. Все отправились на поиски, а когда вернулись, то сказали, что она украла амулет.
– Но никто не видел, как она брала его? – спросил я для уверенности.
– И не нужно, – огрызнулась Аат. – Амулет пропал, и девчонка тоже. Разве это не доказательство?
Значит, я все-таки не сглупил, что поверил Тедимут.
– К тому же, – продолжала Аат, – вещи пропадали и раньше. С тех пор как эта девчонка стала работать здесь, у нас частенько возникали проблемы. Госпоже Шепенупет следовало вышвырнуть её несколько недель назад.
– А что именно пропало? – спросил я.
– Безделушки, – сказала Аат. – Ожерелье. Гребень слоновой кости. Девчонке повезло, что Великая царица любила её и терпеть не могла то, что пропало. После поисков Великая царица решила, что сама переложила вещи и забыла куда. Но девчонка перегнула палку, когда взяла амулет. На этот раз её накажут.
– Но у тебя нет доказательств, что Тедимут украла все эти вещи? – спросил я Аат.
– Мне не нужны доказательства, – бросила она мимоходом. – Леопарды крайне чувствительны. Мы способны учуять нечистую совесть на расстоянии пятидесяти шагов. Я знаю, что эта девчонка украла Око Гора.
Так, значит, пропал амулет Око Гора? Любопытно.
Если вы когда-нибудь посетите дворец, то увидите Око Гора повсюду – на фресках, на мебели и, да, на амулетах тоже. Эти амулеты делают самых разных цветов и размеров, но объединяет их форма: изогнутые линии глаза великого бога-сокола Гора. Этот символ оберегает от болезней и зла – особенно фараона, но и остальных тоже.
Всё ещё цепляясь за меня, Хепри шепнул:
– Спроси, как именно выглядит амулет.
Аат взглянула на Хепри с брезгливым удивлением.
– Надо же, твой жучок… он что-то сказал.
– Чихнул, наверное, – мне не хотелось, чтобы у неё создалось впечатление, что я выполняю приказы Хепри, хотя он и прав. Было бы полезно узнать подробнее о пропавшем амулете.
– Почему это Око Гора так ценно, Аат? Оно украшено драгоценными камнями?
Аат зевнула.
– Не помню. Кажется, оно принадлежало матери фараона, а все её украшения такие громоздкие. Совершенно не в стиле Великой царицы. Она надевала Око раз или два, когда фараон подарил его ей, но, думаю, только чтобы угодить ему.
Значит, Великая царица не хотела злить фараона? Разумно. Никто во всём Египте не захотел бы его злить.
– Меня не удивляет, что она велела госпоже Шепенупет убрать его, – продолжала Аат. – Великая царица никогда не входила в число любимиц матери фараона, так зачем ей носить её старые украшения? Даже если они красивые – хотя это не так, – Великая царица с бо`льшим удовольствием носит собственные драгоценности. Ты же видел её ожерелье из золота и аметистов, не так ли? Изумительная работа. – Аат облизнула губы. – По правде говоря, думаю, Великая царица рада, что старый амулет пропал. А вот фараон злится.
– На неё? – спросил я.
– Нет, конечно! – Аат закатила глаза, словно я сморозил глупость. – Фараон без ума от Великой царицы. Это всем известно. Он злится на вора.
Я задумался. Все знают, что фараон обожает свою супругу, как и она его, и они терпеть не могут ссоры. Однако оба любят поступать по-своему. Непростые отношения.
– Такая обуза – украшение, которое не подходит тебе, – добавила Аат. – Тут все средства хороши.
– Спроси её, кто побывал здесь утром, – шепнул Хепри, высунувшись из моей шерсти.
Склонив голову, Аат уставилась на него:
– Эта штука разговаривает с тобой, Комок шерсти?
– Снова чихнул, – сказал я. Если Хепри считает, что я задам такой глупый вопрос, придётся его разочаровать. Какая разница, кто побывал в покоях Великой царицы этим утром? В конце концов, амулет украли не здесь. Его забрали у Тедимут, когда она потерялась во дворце.
Хепри нетерпеливо заёрзал у меня на животе.
– Спроси её.
– Снова чихнул, – сказал я Аат, едва сдерживая смех. Ножки Хепри щекотали меня.
Аат бросила на нас холодный взгляд:
– Не нравятся мне все эти чихи, Комок шерсти. Вдруг он заразный.
– Это бывает только у жуков, – заверил я её. – Не у леопардов.
Хепри заёрзал как полоумный. Чтобы заставить его сидеть смирно, я сдался и спросил:
– Аат, кто был в покоях Великой царицы этим утром? Может, кого-то не хватало? Или появился кто-то, кого здесь быть не должно?
– Всё было как обычно, – сказала Аат. – Пока госпожа Шепенупет не стала орать и все не помчались искать девчонку.
– Все? – повторил я.
– Все, кто достоин внимания.
– Всё-таки кто был в комнате? – Я терял терпение, но старался не подавать виду. – До того как они отправились на поиски девочки.
– Ох, все были на своих привычных местах, – сказала Аат. – Госпожа Шепенупет без умолку отчитывала молодых прислужниц, конечно. Она ничего им не спускает, и она абсолютно права. Кто-то должен держать их в узде, и вряд ли эту задачу возьмёт на себя госпожа Нефрубити. Она должна заниматься сандалиями и поясами Великой царицы, а вместо этого она только и делает, что болтает о своей семье. Как она хвастается своими племянницами и племянниками! Можно подумать, они сами из царского рода, хотя это совершенно не так.
– Да, – согласился я. Я слышал, что её семью постигли неудачи, но они стараются держаться на плаву, несмотря ни на что. – Значит, тут были госпожа Шепенупет и госпожа Нефрубити. Кто ещё?
– Госпожа Тавареттенру и госпожа Веджебтен трещали как трещотки и готовили тунику и пояс Великой царицы – как всегда. Вдруг госпожа Шепенупет заорала, и она и другие придворные дамы выбежали вон, выкрикивая имя девчонки. Великая царица и я остались одни всего с пятью прислужницами – самыми молодыми. И ни одна из них не подумала обо мне – как мне не терпелось, чтобы меня расчесали. Все бросились к Великой царице, – Аат фыркнула. – Мне пришлось ждать до полудня, прежде чем мне уделили должное внимание.
– Какая трагедия, – сказал Хепри чуть громче, чем надо.
– Это был не чих, – свирепый взгляд Аат впился в Хепри. – Эта штука разговаривает, Комок шерсти. И, кажется, смеётся надо мной.
