«Такой человек, – написал Ньюберг позднее, – буквально ощущает растворение своего „я”»[51].
В итоге они переживали «полный останов» нейронных импульсов как в правой, так и в левой ориентационных областях, что приводило к субъективному чувству абсолютной внепространственности, «чувству бесконечного пространства и вечности», а также чувству собственной безграничности [52].
«Фактически, – говорит Ньюберг, – больше не было никакого чувства себя».
В активной медитации, цель которой состоит в интенсивной фокусировке на неких мыслях или конкретном предмете, как в ходе наших «Экспериментов по намерению», Ньюберг обнаружил, что граница «меня/не меня» становится размытой, но область внимания в каком-то смысле занимает ее место.
Левая ориентационная область показывает ограничение нейронных импульсов, что вызывает размытие чувства себя, тогда как правая ориентационная область, которая получает больше указаний фокусироваться все более интенсивно на объекте намерения, освобождается от всех нейронных импульсов, кроме импульсов от объекта намерения.
«Другими словами, правой ориентационной области, стремящейся создать пространственную матрицу, в которой может существовать «я», не с чем работать, кроме как с импульсами, поступающими от области внимания», – пишет Ньюберг. У нее нет иного выбора, по его словам, кроме как создать пространственную реальность из объекта созерцания – намерения на мир в нашем случае, – увеличивая ее «до тех пор, пока ее не станет воспринимать разум как целостную полноценную реальность»[53]. По мере того как левая область ориентации становится все более свободной от чувства себя, человек начинает испытывать мистическое чувство полной поглощенности объектом своего намерения. Многие из наших участников на самом деле отмечали чувство мистического единства со Шри-Ланкой.
Ньюберг и другие, подобные ему, охотно отмечают, что такая мозговая активность отражает особое состояние сознания – по сути, является его сигнатурой, но не его причиной. Ньюберг дистанцируется от строгих материалистов, заявляющих, что эти состояния всецело вызываются работой мозга, и подчеркивает, что его научные исследования «подкрепляют возможность того, что разум может существовать отдельно от эго, что сознание может существовать отдельно от нашего «я» и что его работа просто предлагает «рациональное объяснение» этих понятий мистической духовности»[54].
Выводы Ньюберга получили новое подкрепление в связи с исследованиями Марио Борегарда, нейробиолога с кафедры психологии Аризонского университета, который проанализировал работу мозга группы монахинь-кармелиток во время насыщенных духовных переживаний, применив более сложное оборудование для проведения функциональной резонансно-магнитной томографии (фМРТ). Результаты этих экспериментов ясно показали активацию различных областей мозга, связанных с эмоциями, положением тела в пространстве, самоосознанием, визуальными и моторными представлениями и даже с восприятием духовных явлений, что вызывало мозговую активность, совершенно не похожую на ту, которая наблюдается в обычном бодрствующем состоянии. Марио рассказал мне о наличии сильных свидетельств в пользу того, что люди, входя в измененные состояния сознания во время мистических переживаний, буквально выходят за пределы разума.
Может ли музыка иметь к этому отношение? Некоторые исследования показывают, что ритмические последовательности, такие как напевы рейки, которые включала я, могут вызвать мистическое состояние путем изменения нормальной активности височных долей мозга [55]. Не так давно Марио Борегард проводил эксперименты с введением в музыку определенных частот, после чего обнаруживал, что эти частоты отражаются в мозговой активности людей, слушавших такую композицию.
Но в моих собственных экспериментах значительное количество участников были не в состоянии получить доступ к тому или иному аспекту; музыка не работала, они пропускали начальный разогрев, не могли открыть некоторые страницы сайта – и тем не менее это как будто не влияло на их переживания. Это означало, что главный элемент, тот самый, который должен был обеспечивать перманентный «отрыв», представлял собой участие в группе, собранной с целью направленной молитвы в унисон.
Получается, что такое «одноголосое единомыслие» – это короткая дорога к чудесному. Почему же групповая мысль обладает таким преобразующим свойством?
Ближайшим современным эквивалентом такого переживания можно назвать службу в Пятидесятнической церкви, при которой участники под конец бывают настолько захвачены происходящим, что начинают говорить на неведомых языках. Прихожане Пятидесятнической церкви верят, что они получают дар от Святого Духа и могут не только говорить на разных языках, но также исцелять других и пророчествовать о будущем. Прихожане этой церкви, описывая такое переживание, говорят, что произносимые ими слова как бы проходят через них, а не выходят из них [56]. Такое состояние обычно вызывается музыкой и пением в группе, внутри конгрегации. Эндрю Ньюберг практически изучил состояние мозга малой группы прихожан Пятидесятнической церкви перед и после того, как они «говорили языками», чтобы понять, соответствует ли их мозговая активность показателям обследованных ранее монахов и монахинь, переживавших трансцендентальные состояния сознания.
Ньюберг обнаружил заметное возрастание активности лобных долей, предполагающее, что «слова», произносимые этими людьми, имели источник, отличный от обычных областей обработки речи. Но не было отмечено понижения активности теменной доли, и действительно, его подопытные из пятидесятников уподобляли свои переживания общению с Богом, при которых они не теряли ощущения самих себя, но удерживали ощущение «инаковости» Бога [57]. Это было совсем не похоже на то, что чувствовали участники моего «Эксперимента по намерению», поскольку многие из них описывали ощущение единства со вселенной и друг с другом.
Я обнаружила свидетельства того, что у людей, занятых одной деятельностью, возникает «подгонка» мозговых волн, как при исследованиях джазовых музыкантов, чьи мозговые волны начинали синхронно резонировать через несколько тактов после начала музыки. Несомненно, что многие джазисты перемещаются в иное измерение в процессе игры, но я сомневаюсь, что они могли бы описывать свои переживания как unio mystica.
Помимо таких ощущений единства мои участники также испытывали сильное чувство причастности к существенному и значительному действию. «Я чувствовала свою важность при выполнении чего-то подобного», – написала Моника Куэвас из Мехико-Сити. Они испытывали возвышенные надежды, «человеческую солидарность», «глубокую Взаимосвязанность. Уместность. Значимость», приобщение к «глобальному проекту», «обязательству», которое должны воспринимать «очень серьезно», и «глубокое сожаление» о том, что эксперимент окончен. «Я испытал чувство значимости более глубокой, чем моя маленькая жизнь», – написал Барбу Панайтеску из Гринвича в Коннектикуте. «Я почувствовала побуждение, – написала доктор Линн Микель из Сиэтла, – сделать это».
В своей классической книге по мистицизму английская писательница Эвелин Андерхилл пишет, что мистицизм «не индивидуалистичен. Он в действительности предполагает упразднение индивидуальности, четкой разделенности, этих «я, мне, мое», которые определяют человека как нечто изолированное. Это по существу есть движение сердца, ищущего преодоления ограничений индивидуальной позиции и подчинения себя высшей Реальности; не для персональной пользы, а для удовлетворения трансцендентальной любознательности, не для получения наслаждений иного мира, а исключительно по чистому инстинкту любви»[58].
