— С чего вдруг? — не удерживаюсь от вопроса. Он пожимает плечами.
— Захотелось.
Вот так у него все просто. Захотелось позвать чужую жену в бар — позвал. Но мне отчего-то не хочется протестовать сейчас и обсуждать эту тему. Я откидываюсь на удобном сиденье и вдруг чувствую: мне действительно не мешает расслабиться.
Если вдуматься, последний раз я выбиралась на коктейль с Настей, а это было уже пару недель назад, а то и больше. Да и бумажная волокита на самом деле выматывает. Вроде бы сидишь на месте, не бегаешь, вагоны не разгружаешь, а голова к концу рабочего дня чугунная.
— И куда мы едем? — спрашиваю Тимура.
— На Петроградку. До Невского в такое время дольше будем стоять в пробках.
— Ладно.
Мы переглядываемся, Тимур усмехается, снова переводя внимание на дорогу. Доезжаем быстро, бросаем машину на платной парковке, Тимур указывает в нужном направлении. Я осматриваюсь с любопытством, за эти три дня не успела даже погулять по Питеру.
— Красивый все-таки город, — замечаю Тимуру, оглядывая старые дома.
— Красивый, — соглашается он, идя рядом. — Но очень депрессивный.
— Да ладно? — усмехаюсь, кидая на Тимура взгляд.
— Конечно. Это вот парадный Петербург, красота, величие и прочее — это для туристов. Приезжим даже вечный дождь и серые тучи в радость, потому что они не видят их каждый день. А когда у тебя серое небо, серые дома и серый асфальт перед глазами все время, поневоле накатывает депрессняк.
— Хочется взять топор и пойти искать свою старушку?
— По-моему, иногда подойдет, кто угодно.
Я все-таки смеюсь, качая головой.
— Ну в этот раз, кажется, лето удалось, — замечаю ему.
— Наверное. Я провел почти все в Москве. Сюда.
Он открывает стеклянную дверь, пропускает меня внутрь. Приятное заведение, уютное, с небольшими столиками и желтыми лампами. Мы делаем заказ, я осознаю, что зверски голодна. Тимур отдает меню и добавляет:
— Еще бокал красного вина для девушки, — называет марку, я смотрю с укором.
— Не надоело выбирать за меня? — интересуюсь язвительно.
— Нет. Не надоело.
Мы встречаемся взглядами, и место язвительности занимает неловкость. Выдавливаю улыбку, отворачиваясь.
— Ты, значит, за рулем, а я должна отдуваться? — перевожу в шутку.
— Я не пью с некоторых пор, — замечает Тимур. — Алкоголь меня не берет, потому не вижу смысла травить организм.
— Разумно.
Невольно вспоминаю ту ночь, как мы пили, безудержно до какого-то момента. Пока лезло. Потом я перестала, и Тимур тоже. Ромка напивался один. И действительно был очень пьян, в отличие от нас. А Тимура, и правда, не брало. По крайней мере, он казался трезвым на протяжении всего времени.
— И как же ты тогда расслабляешься? — спрашиваю его. Он пожимает плечами.
— Спорт. Сон. Секс.
Усмехаюсь.
— Хороший набор.
— Универсальный.
Передо мной ставят бокал вина, благодарю, делаю глоток.
— Вкусно, — улыбаюсь Тимуру, он сидит, положив локти на стол, разглядывает меня с улыбкой.
— Не жалеешь, что уехал из Питера? — спрашиваю его, потому что молчать мне по-прежнему неловко.
— Нет. Надо всегда находиться в движении, иначе застой. В Питере я взял то, что можно было.
Делаю еще глоток, вино немного расслабляет — на голодный-то желудок.
— А после Москвы за границу?
Тимур пожимает плечами.
— Все может быть. Я не загадываю далеко, ситуация может измениться в любой момент. Так что действую в тех реалиях, что имею.
Усмехаюсь, задумчиво разглядывая вино.
— Ты молодец, — говорю в итоге.
— А ты не хочешь поменять свою жизнь?
Поднимаю на него взгляд, он смотрит внимательно. Делаю еще глоток.
— Наверное, хочу, — отставляю бокал в сторону.
— И что мешает?
Пожимаю плечами.
— Страх? Что сделаю хуже, чем есть. Что будет больно мне или дорогим мне людям…
— А что бы ты поменяла?
Все — чуть не слетает у меня с губ, но я успеваю вовремя себя остановить. Все — это слишком глобально, слишком смело. Все — это значит разрушить то, что имеешь, и на обломках строить что-то новое. И все — это точно не тема для обсуждения с Тимуром.
— Многое, — отвечаю, посмотрев на него. Мы молчим несколько секунд, а потом Тимур спрашивает:
— Хотела бы вернуться в прошлое и сделать так, чтобы той ночи не было?
Я замираю, не донеся бокал до рта, кручу в руке, глядя на вино, потом отставляю. Я бы хотела сказать, что да. Что вернулась бы и поступила в ту ночь иначе. Но тогда не было бы Гоши. Вообще не было бы детей у нас с Ромой. А я слишком люблю сына, чтобы разбрасываться такими словами, даже так не считая.
— Нет, — поднимаю на Тимура глаза, он прищуривается. — Не хотела бы. А ты?
Не знаю, зачем задаю этот вопрос. Глупо же: Тимур просто переспал с симпатичной девушкой, никаких переживаний и терзаний на этот счет. Делаю большой глоток, выдыхаю носом, морщась. Все хорошо в меру, даже вкусное вино.
— Конечно, нет, — подтверждает мои мысли Тимур. — Я слишком тебя хотел, чтобы добровольно отказаться от той возможности.
Усмехаюсь, качая головой, допиваю вино, надеясь, что оно уберет нервозность, напавшую на меня. Нам приносят еду, я прошу повторить напиток, хотя мысленно добавляю, что стоит за собой следить. Я редко пью, потому даже с небольшой порции могу захмелеть.
Вот сейчас чувствую, что вино уже добирается до мозга, потому начинаю есть. Господи, ну почему я так нервничаю? Почему не могу реагировать на все так же спокойно, как Тимур? Потому что для него это не имеет значения, а для меня имеет?
Да какое значение, боже мой? Это Тимур Мираев, беспринципный мужчина, с которым меня ничего не связывает. Кроме одной ночи. И сына. Нет, это не его сын, это мой сын. Мой ребенок, и Тимур не имеет к нему никакого отношения.
— Не торопись, Милана, — замечает Тимур, я выдыхаю, замедляясь. И правда, запихиваю в себя еду большими кусками и глотаю, почти не жуя. Это все нервы.
— И что же, Тимур, — смотрю на него, понимая, что вино все-таки притупило во мне страхи. — Неужели у тебя не было длительных отношений?
— Нет.
— И тебе… Тебе нормально вот так?
— Как так? Без обязательством перед другим человеком? Вполне. По-моему, так честнее, разве нет? Чтобы начинать с кем-то отношения, нужно быть уверенным в том, что ты готов брать на себя ответственность за него.
