Меня приносят к машине, заталкивают на заднее сиденье. Андрей садится рядом.
— Ты за руль, а ты останься тут и убери все, — командует он своим мордоворотам.
— Где вас искать как закончу?
— Нигде. Еще не хватало, чтобы ты к нам кого-то привел. Деньги там, где договаривались.
Тот кивает, кажется, с облегчением вздыхает, понимая, что его роль на этом закончена.
— Поехали, — бурчит Андрей.
Замечаю кровь на его причинном месте. Он все время держится за него, стонет. Надо было вогнать ему гвоздь в глаз. Может, убила бы.
Тип за рулем заводит машину, подъезжает к уже открытым воротам и останавливается. Я вижу темную фигуру перед машиной. Из-за бьющего в глаза солнца не могу понять, мне кажется, или там правда кто-то стоит.
Хоть сердце чувствует — это Богдан.
— Выходи. Все кончено. Вокруг полно полиции, — до меня доносится знакомый голос.
— Вперед! Дави его! — вопит Андрей.
Машина дергается вперед, но тут же останавливается. Протираю глаза, и вижу, что Богдан схватил автомобиль, приподнял его. Его лицо от казалось бы неимоверных усилий ни капли не изменилось. Он смотрит абсолютно спокойным взглядом то на меня, то на Андрея.
— С тобой все в порядке?
— Да, — киваю я, не понимая, не вижу ли я все это в агонии.
Мордоворот выпрыгивает из машины и несется прочь. Оборотень обходит автомобиль, подходит к Андрею. Тот хватает меня, сильно сжимает горло.
— Не подходи! — вопит он. — А то прикончу её.
— Отпусти её, выйди, и не умрешь, — говорит Богдан, смотря то на него, то на меня.
Я боюсь пошевелиться. Чувствую, как в мой бок упирается холодное лезвие ножа. Одно движение, и…
— Может, мне плевать, буду я жить или нет, — отвечает Андрей.
— Вот только ты боишься. Наверняка думаешь сейчас правду я сказал про полицию, или нет. Правду. Они здесь и уйти тебе никто не даст. Но если сдашься добровольно, тебя хотя бы не убью я.
— Или мы с ней умрем, а ты будешь страдать до конца жизни. Как я.
— Зачем тебе все это? Я нормально тебе платил, ты жил в хороших условиях…
— Такие, как ты, всегда думают, что дело в деньгах. Всех и все можно купить, да? Любая проблема — это не проблема, а расходы? Если убью её — новую купишь?
Я боюсь даже двинуться. Кажется, слегка пошевелюсь и нож окажется у меня между ребер. Сволочь…
— Зачем тебе все это? — едва шепчу Андрею.
— Его спроси. Это ведь он бросил мать своей дочери. Забрал ребенка. Это из-за него она подсела на наркотики. Она любила его, а он её бросил. А потом она умерла у меня на руках от передоза.
— Она не была моей истинной парой. Я прямо ей это сказал, — отвечает Богдан. — Такова уж моя природа. Я не мог её любить. А она вместо того, чтобы принять это, подсела на наркоту.
— Но трахать её это тебе не мешало! Ты убил мою сестру!
— Она сама себя убила, — отвечает Богдан. — Если ты такой весь смелый, почему не убил меня? Ты же меня во всем винишь. Или ты трус, решивший согнать злобу на ней?
— Сперва я и хотел тебя прикончить. Но подумал, что для тебя это слишком просто. Я ждал, пока у тебя появится кто-то дорогой тебе. Чтобы ты оказался на моем месте. Спал и видел, как нахожусь рядом, вижу, как ты страдаешь. Но все пошло не по плану. Убить её так, чтобы ты ничего не понял, не вышло. Что же, тогда я хотя бы сдохну, узрев как ты страдаешь.
Нож упирается мне в кожу, я чувствую адскую боль, разносящуюся по всему телу.
— Стой! — орет Богдан. Его голос превращается в звериное рычание. Секунда — и вместо его лица вижу волчью морду. Его лапа с легкостью разбивает окно машины, тянется внутрь.
То ли Андрей замешкался, то ли замер от происходящего. А может, мне кажется, что он остановился. Просовываю руку, хватаю его за раненое место и изо всех сил сжимаю. Громкий крик лезвием пронзает пространство. На мгновенье вижу перед собой клыкастую пасть, а затем в глазах темнеет. Кажется, что пространство крутится вокруг меня, сжимается, будто пытается вытолкнуть меня из себя. Раздается оглушительный грохот. Понимаю, что это выстрел, но не понимаю кто стрелял и куда.
Тело отказывается повиноваться, а сознание медленно уходит.
Глава 28
Мне то холодно, то жарко. В одну секунду по коже бродит озноб, в другую он превращается в неистовый жар. Пытаюсь открыть глаза, но яркий свет режет по ним, вынуждая тут же сомкнуть веки. Не понимаю ни где я, ни как тут оказалась. Чувствую, что накрыта одеялом, под головой подушка, рядом слышны чьи-то шаги, тихий, едва заметный гул…
Пытаюсь пошевелиться, и меня пронзает резкая боль, идущая из-под ребер.
— Осторожнее, — слышу чей-то голос.
Снова поднимаю веки. Почему так ярко?
Глаза немного привыкают к освещению. Осматриваюсь. Кажется, я в больнице. Рядом со мной большое окно, откуда ярко светящееся на чистом небе солнце бьет прямо в глаза. Я в небольшой палате, рядом тумбочка, а возле неё стоит невысокая молодая женщина в белом халате.
— Старайтесь лишний раз не шевелиться, — говорит она. — Сейчас скажу врачу, что вы пришли в себя.
Она разворачивается, быстро шагает к двери.
— Постойте, — окликиваю я, понимая, что в горле пересохло и говорить неимоверно трудно. — Где Богдан?
— Он здесь. Я его позову.
Слава Богу!
Будто и дышать становится легче.
— Подождите. Дайте воды.
Она наливает из стоящего на тумбочке графина в стакан воду, подносит его к моему рту. Я жадно делаю несколько глотков, и в голове словно проясняется. Перед глазами проплывают последние события. Как Андрей держит меня, Богдан обращается, а потом я слышу выстрел и мир гаснет.
— Где я? Почему я тут? — бормочу себе под нос.
— Вы в больнице. Вас ранили ножом. Жизненно важные органы не задеты, вы быстро поправитесь.
— Я беременна. Что с ребенком?
— С ним все в порядке.
— А Богдан? Он тоже ранен?
— Его ранили в плечо из ружья. Но он оборотень, на нем все быстро заживает.
— С ним все хорошо? — снова интересуюсь я.
— Он весь день хочет вас увидеть, врач едва сдерживает его, чтобы вы могли поспать.
— Позовите его.
— Хорошо, — кивает женщина и покидает палату.
Мои глаза успевают привыкнуть к яркому солнечному свету. Какое-то время гляжу в окно, где снег понемногу тает, оставляя по себе большие лужи. Несмотря на них, мне всегда нравились такие дни, за ощущение, будто весна стоит за дверью и вот вот-войдет.
