Та самая, что умерла во время аварии от кровоизлияния в мозг.
– Януш Боуден, его донором является Кейт Кисс. Дважды. Первый раз она отдала часть печени, второй раз – почку.
– Донор жив?
– Да. Жива. Пока что, – Смит многозначительно посмотрел на Венеру, так что той стало не по себе. – Документы на донорство она подписала очень давно.
Его рука коснулась снимка секретарши из московского офиса.
– Кристина Корчак, – он перетащил снимок девушки под фотографию Руфуса Корна.
– Алиса Мэдс.
Снимок женщины оказался под снимком Мэдокса Мэдса.
В кабинете повисло безмолвие.
Смит молчал, давая переварить услышанное. Пока Венера мысленно добавляла к этому списку своего мужа. Если бы не он, то никакой связи не прослеживалось бы, кроме факта, что трое из них клиенты клиники, а их подруги пожертвовали органами. А оперировала их – она.
– Что вы хотите сказать?
– Это не единственные случаи, мэм. Таких гармоничных донорств мы фиксируем в год около двенадцати.
Детектив снова замолчал, выразительно смотря на девушку и протягивая список. Во главе списка стояло имя Марса Брицкрига.
Невыносимо сильно закружилась голова. Замутило.
– Это список за последние пять лет. У всех доноров были отношения с оперируемыми. В короткий срок им жертвуют органы и имущество, подписывают документы. А затем, если ничего не происходит, они прекращают отношения с жертвой. У всех жертв наблюдается психоз и полное расстройство личности. Все мужчины – клиенты корпорации «Сафино».
Возникла пауза.
– Ни одной женщины-реципиента, – медленно произнесла Венера.
Так не бывает, чтобы человек скакал через неделю после операции. Чтобы простой секс менял местами чакры. А кто-то делал людей зависимыми от любви настолько, что подружки жертвовали органы. Ведь нельзя прийти в больницу и заявить, хочу, мол, сделать доброе дело. Такие мероприятия сопровождаются волокитой с документами, анализами, исследованиями, разрешениями государственных проверяющих органов.
– Нет, – покачала она головой, слишком обескураженная увиденный и услышанным. – Вы считаете, что их заставили?
– Их не заставляли. Все жертвы – случайные люди. Всех объединяет одно – все реципиенты имели с ними половую связь разной длительности. За последние десять лет. И у этих мужчин больше жертв, минимум по две. Если какое-либо воздействие было, то оно происходило через семенную жидкость. Мы долго не могли найти зацепку, пока с нами не согласилась сотрудничать Алиса Мэдс.
Венера непроизвольно посмотрела на снимок Алисы. А они вместе учились в одном классе, играли в куклы, ходили на танцы. И еще много чего такого, что во взрослом мире именуется хэштегом «все сложно».
– У вас сперма ее мужа? – спросила она, подумав, что в таком случае можно доказать и слова об изнасиловании Андрея, если бы он только заявил об этом.
– Нет, мэм. Марса Брицкрига. Она имела с ним половую связь и смогла собрать нужные нам материалы.
От услышанного на лице девушки проскользнула нервозная недоверчивая улыбка, ее тело задрожало от нервной мелкой дрожи. Она не сдержалась от хихиканья, вспоминая их поцелуй
– И, и какая симптоматика? – с каждой секундой она все отчетливее ощущала себя веселее.
Марс первый в списке. Он действует так же разрушительно на своих жертв, как и другие из этого чертового списка. Если она с ним переспит, то тоже сойдет с ума? Что станет одержимой или зависимой? Такой как Андрей?
– Мы не нашли в образцах отклонений от нормы или каких-то посторонних веществ. Зато в крови каждой жертвы обнаружено огромное количество лейкоцитов, как если бы в теле наблюдался сильный воспалительный процесс.
– Но других симптомов вы не обнаружили, – произнесла она, понимая, куда склоняется чаша весов. Вот почему Шепард, угрожая, говорил, что как только она начнет сосать, ей конец.
Венера закрыла глаза, часто задышала, опершись на стол локтями, спрятала лицо в ладонях, растирая кожу на скулах своего красивого лица до красных пятен.
– И кто они такие? Они что, инкубы?
Детектив развел руками.
Ей физически стало не по себе. Спецслужбы не знают, кто они такие. Зачем пересаживать себе органы в таком количестве? А послеоперационный период? Почему такой короткий? А чакры? Что она может сказать им? Ой, знаете, детектив, кажется, я понимаю, в чем дело – дело в чакрах, а вовсе не в сперме. Думаю, сам половой акт вызывает перестройку на энергетическом уровне, что и приводит к летальному исходу. Не до конца еще разобралась, как все работает, но я планирую переспать с Марсом Брицкригом и тогда смогу наблюдать симптомы у себя. Тогда точно разберусь, в чем дело. И доложу вам.
– Если вы дадите показания, у нас появится зацепка и живой свидетель. Мы поможем вам и вашему мужу быстрее вернуться домой. Понимаю, что вам сейчас трудно…
– Трудно? – она оторвала красное лицо от ладоней и посмотрела с изумлением на Смита. Она, как они думают, что она свидетель, который рискует сойти с ума? И ее осенила догадка. Они думали, что она спала с ним.
– Если я правильно поняла, детектив, мне не трудно! Мне, – она откинулась на спинку стула и развела руки в разные стороны, растопырив пальцы, – конец! Почему вы не можете их арестовать? Ждете, пока укокошат еще пару-тройку женщин?
Тот переменился в лице, растеряв всякий налет вежливости, становясь жестким, целеустремленным детективом.
– Вы не знаете этих людей. Это огромная организация, управляющая всем. Буквально всем вокруг.
– Миром хотите сказать?!– голос Венеры сорвался на крик.
Он коротко кивнул, так, словно это что-то обыденное.
– Я не верю ни в какие теории заговора. Это все бред, и только!
– Вы не представляете, какие у них связи и влияние, мэм. Призвать к ответу или хотя бы косвенно уличить было бы уже победой. Марс Брицкриг – не последняя фигура в этом теневом мире.
Венера все-таки засмеялась. Негромко, горько, с пониманием.
– Ну, дом же это не стены, это люди, – прошипела она. Вот и будет она вместе с мужем сидеть в одной психиатрической лечебнице в Улан-Удэ. А когда надоест Марсу, тот найдет себе новую девочку для секса. В груди все сжалось от боли, а между ног откликнулось слабое желание. Венера со страхом осознала, что даже сейчас хотела его. Андрей будет страдать по Мэдсу, а она – по Брицкригу. Что терять? Только вот она не спала с ним. Не спала, черт возьми. Хотя видит Небо, хотела этого.
– Почему у них такой короткий послеоперационный период?
– Мы не знаем. Они быстро восстанавливаются. Не болеют. Живут очень рискованно, любят азарт, соревнования, адреналин. Раз в десять лет проходят внутреннее обновление. Иногда чаще. Мы считаем, что случайные органы им не подходят. Им сложно нанести серьезные травмы. Очень высокая степень регенерации. Это все, что известно.
