Прищуренный взгляд Марса скользнул по Мэдсу, по его губам на ее руке, ушел в сторону.
– Думаю, у Венеры есть вопросы. Она вряд ли кому-нибудь станет раскрывать наши грязные секреты, – Смит приятно улыбнулся ей. – Верно?
Венера не дышала. Вместо нее кивнул Мэдс. Словно клейся ее этим кивком, обозначая собственную территорию перед двумя другими мужчинами.
– Вопросы?
Смит посмотрел на девушку. Она обвела, собравшихся запуганным взглядом.
– Кто вы такие?
Смит усмехнулся, понимающе хмыкнул.
– Вечный вопрос любопытствующего ума. Желающего знать, один ли он во Вселенной или нет. Есть ли что еще? Девочка, мы давние существа. Очень старые. Мы асуры. Если ты знаешь, кто это.
Венера замерла, широко распахнув глаза, открыла рот. Суры и асуры. Как же она сама не смогла догадаться. Демоны, полубоги, мифические существа из древних сказок. Асуры убивали суров, а суры их. Звучало неимоверно.
– Знаю, – прошептала она, и голос ее от волнения сел. – Зачем, зачем вам пересадка органов?
– Все просто, мир не пригоден для нас. Ваша материя не сочетается с нами. Приходится выживать.
– Что будет со мной?
Венера затравленно взглянула на Смита, на Блицкрига, игнорируя Мэдса и его руку на ее бедре. Смит невесомо пожал плечами.
– Понятия не имею. Вы с Мэдоксом как-нибудь сами разберитесь.
– Но зачем, вам? Ведь вы же специально, меня, – она не закончила фразу.
– Мне жаль, дорогая. Но ты столько о нас узнала. К тому же ситуация с суром, так и не прояснилась. Нас беспокоит это.
Она выразительно посмотрела на Марса и тут же отвела разочарованный взгляд. Казалось тому совсем не интересно происходящее. Он смотрел куда-то поверх Джефри Смита, а вовсе не в их сторону с Мэдсом. Черты его лица заострились. Руками он ритмично чуть покачивал бокал с остатками своего напитка.
– Суром?
– Ты выжила. Мы решили, что ты такая же, как мы.
– То есть, как?
Он кивнул.
– Я? Асур? – она положила ногу на ногу, и ссутулившись, почесала нос, украдкой покосилась на Мэдса.
Тот, развалившись на диване, вытянул ноги вперед и изучающе с вызовом смотрел только на Марса.
– Смущало, то, что ты блондинка, – продолжил Смит. – У нас нет гена светлого волоса. Черные, коричневые, рыжие, красные, с синеватым оттенком, ха, любые! Но не такие светлые и эта снежная кожа. Изредка, весьма редко рождаются альбиносы в низших кастах.
– И?
– Они плохо заканчивают. Попадает в зверинцы. Многократно перепродается, как диковинка. Но мы, – он улыбнулся. – На Земле. К тому же, анализы показали, что ты человек.
Венера закусила губу. Сложно было переварить услышанное. Спросить о сексе у нее не хватало духа. Ведь она же теперь тоже, зараженная? Сойдет с ума? Она снова покосилась на Мэдса, прислушиваясь к себе. Никаких чувств к нему, кроме омерзения и глухой ненависти в душе она не ощущала. Девушка осторожно вытащила ладонь из его захвата.
– Я, что похоже на ваших?
– Нет, – Смит усмехнулся. – Наши женщины прекрасные и жестки. Они не придают такого значения любви. Секс используется для размножения, удовольствия от власти или наказания.
– То есть не нужен.
– Нужен. Хотя бы раз в полтора года. Эта слабость. Голод женской половины расы помог исторически нам подчинить их. У нас нет причин, без выгоды становился родителями. Асуры полностью контролируют свой жизненный цикл и наследники появляются в подходящее время. Вы, здешние женщины на их фоне привязчивы и чрезмерно эмоциональны. И бесполезны.
– Бесполезны, в смысле бесплодны?
Смит кивнул.
– И вы передвигаетесь между мирами?
Вопрос показался настолько наивным, что вызвал улыбку не только у Смита, а у всех троих.
– Миры проникают друг в друга физически только для двух соседних. Они стоят через один не имеют прямого доступа порождающей реальности. Чтобы попасть в этот или покинуть его, нужно пройти трансформацию. У вас это называют рождение и смерть.
– А вы?
– Мы нет.
Она замолчала, обдумывая.
– Почему сначала сур выглядел, как человек, а потом как большое энергическое облако, светящаяся масса.
– Мир суров нематериален. При желании они могут принимать физическую форму, но материя затемняет. Для них это отказ от большинства способностей. Как кома или смерть. Ты должна понимать, не лучшие биологические состояния.
– Зачем он убил себя?
– Они погибают нечасто, но в материальной оболочке смертны. Как и все материальное. Скорее всего, нестабильность формы или энергии. Случайность. Но нужно признать суровское свечение крайне токсично для людей. Даже в заморозке, фонят, убивая человеческий организм, да и, скорее всего, вообще любую органику вокруг себя, – Смит посмотрел на Венеру и продолжил: – Кроме твоей.
У Венеры отвисла челюсть.
– У тебя совершенная нейтральность к сурам. Химико-биологическая характера. Достаточно уникальная ДНК, чтобы дальше исследовать. Отыскать дальних родственников, требуется значительное время. А у нас его нет.
Она не нашлась, что ответить, впервые в жизни хлопая глазами не от удивления, а от непонимания. Уникальная ДНК?
– Но вы же сказали, что я человек.
– За исключением небольших аномалий, крайне высокой устойчивости к большинству бактерий, значительного иммунитета и хорошей заживляемости тела, нами не обнаружено никаких отклонении в организме. Все верно и все равно.
Она потрясенно прикрыла глаза, уже ничего не понимая. Что именно они думают на ее счет? Одно было ясно, они, точнее Мэдс, не остановится.
– Вам не нужен свидетель, поэтому я оказалась здесь, – произнесла она, упавшим голосом, глядя на Марса. – И вы пригласили меня в Лондон, для этого.
Джефри Смит улыбнулся и наклонившись слегка вперед, отрицательно покачал головой. Посмотрел на Марса и на Мэдокса.
– Ты совсем ничего о нас не знаешь. Одно непонимание, да и только.
Марс посмотрел на нее.
– Раз в пятьсот лет у нас проводятся на родине ритуальные бои, которые здесь преобразовались в пари, – сообщил он.
– Да, – подтвердил Джефри Смит. – Кто проигрывает должен умереть, выигравший получает наследство. Мирный способ устранить конкурента.
Она молчала, с диким видом переводя взгляд с одного на другого, на третьего. Мэдс достал пистолет, Смит также взял свой. Венере показалось, что ее нервы сейчас превратятся в кисель, не выдержав перенапряжения. И только Марс ничего не доставал, вместо этого он поставил на столик возле себя пустой бокал.
