Девица растерянно посмотрела на Разумовского.
– Эта глупая особа хочет, чтоб ты, Машенька, отправилась к Фоме и побеседовала с ним, – пояснил Саша.
– Вы простите, конечно, но этого я точно делать не буду, Мне спокойная жизнь пока ещё дорога. – Фыркнула блондинка, пожирая взглядом моего спутника.
– Тогда, солнышко, расскажи нам, не было ли у твоей Носовой какой-нибудь великой страсти в последнее время?
– Страсти… Нет. Был какой-то старый мужик. Она с ним ради денег встречалась, а потом прибежала в бешенстве. Этот мудак, говорит, завёл себе другую бабу. Причём вроде как от новой пассии там крыша поехала окончательно. Роковая красотка, типа. Наташка все хотела их поймать на месте преступления. А потом явилась на смену с вещами в руках. Рыдала, что какую-то очень большую глупость сотворил. Заняла денег немного и все. Больше я её не видела.
Саша посмотрел на меня.
– Довольна?
– То есть с той ночи она больше нигде не появлялась, а у вас попросила взаймы?
Блондиночка послушно кивнула головой, даже не глянув в мою сторону. Её внимание полностью было сосредоточено на Разумовском, который цвел от такого обожания майской розой.
– Тогда у меня больше нет вопросов.
Я поднялась и направилась к выходу, а вот Александр оставался на месте, воркуя со своей поклонницей.
– Иди, сейчас приду.
Вот козёл, отмахнулся от меня, как от назойливой мухи.
Пыхтя праведным гневом, я вышла на улицу и уселась в машину.
Очень странное поведение для человека, свистнувшего пять миллионов, приходить в слезах на работу, чтоб занять денег. Что же ты, Наташенька, такого натворила? Вляпалась, где только можно. Боров ещё этот. Сегодня ночью придётся выполнять его требования насчёт сына Фомы. Невзрачный, конечно, подробно объяснил, что именно я должна делать, но в успех предприятия верилось с трудом. Убить человека? Я не смогу. Или смогу? Своя жизнь всяко дороже чужой. Про Сашку пришлось им сказать. Правда, я обрисовала его назойливым поклонником, не дающим ни минуты уединения. Не говорить же, что соглядатая приставил их разлюбезный Фома. Мне пообещали добыть два пригласительных и велели, для пущей конспирации, взять Александра с собой. Во всей остальной схеме, разработанной невзрачным, для красавца даже нашлась небольшая роль, о которой он, естественно ,не догадывался.
Время шло, а Разумовского не было видно даже на горизонте. Я вышла из машины и снова направилась в ресторан. Зал пуст. Очень мило. Открыла дверь , ведущую в подсобное помещение и мысленно выматерилась.
Саша стоял, опираясь о какой-то полуразвалившийся стол, намотав на руку длинные волосы блондинки, которая активно выражала радость от его присутствия путем орального удовлетворения этой скотины. Он поднял взгляд, увидел меня , застывшую в дверях, подмигнул задорно и кончил, прижимая голову поклонницы к паху. На долю секунды его звериная сущность, не контролируемая в приступе удовольствия, мелькнула, отразившись хищным выражением лица, от чего моя дикая натура, глубоко спрятанная под многослойной вывеской идиотки, взбрыкнула с громким протестом: "Хочу быть на ее месте!"
Твою ж мать…
Я спокойно развернулась и вышла. Какие, однако, бабы – дуры, а я – наипервейшая идиотка.
Разумовский появился через пять минут, видимо, не являясь сторонником долгих прощаний.
– Подглядывать нехорошо. А уж, если пришла, так надо было присоединиться, – бросил крайне довольный красавец.
– Прости, мой сексуальный тигр, но, боюсь, более привычна к обратному положению вещей. Чтоб не я, а мне. Сечешь?
– Злишься, – констатировал Сашенька, заводя свой дорогой автомобиль.
– Абсолютно нет. Мужик удовлетворен, а значит – покладист. Меня все очень устраивает.
Едва мы отъехали от ресторана, в его кармане зазвонил телефон. Пять минут разговора, и машина с характерным визгом шин, развернулась в обратную сторону.
– Фома зовет.
– Опять?! Денег нет. И вообще, он неделю обещал.
– Не плачь, Лизонька, теперь мы с тобой вместе, так что все будет хорошо.
Я с подозрением принялась изучать профиль Разумовского, гадая, с чего бы такие перемены. И имя он мое называет , и готов помогать, судя по всему.
– Да ладно, – Саша правильно истолковал внимание к своей персоне,–мы же разобрались, что ты на самом деле не Носова.
– Так почему бы тебе не сообщить об этом открытии своему начальнику?
– Потому что не исключено твое участие в этой истории. А по городу ты меня таскаешь для отвода глаз. Такое тоже очень даже может быть.
Задолбали, блин. Если бы я украла столько баблища, то уже жарилась бы где-нибудь в Доминиканской республике.
Однако, оказалось, что лимит сюрпризов этого дня только начался.
– Что мне надо сделать?
Я на всякий случай переспросила Фому Ильича, сидевшего на своем излюбленном месте в саду, опасаясь, что плохо расслышала или неправильно поняла.
– Вот, дура, – посетовал авторитет, – говорю, сегодня отправишься в местечко, типа закрытого клуба и убьешь дочку одного урода. За это прощу долг.
– Вы издеваетесь?
Ситуация в своей абсурдности заходила все дальше. Один "заказал" мне (мне! как будто я, гребаный киллер!) пацана, а второй – девчонку. Здесь поветрие безумия что ли?
– Значит так, Сашка поедет с тобой. Вот вам два приглашения. Оденетесь , нарядитесь, чтоб все по чести. Девка будет в клубе с женихом. Выждешь момент, когда она пойдет в эту вашу, дамскую комнату, отправишься следом и шмальнешь. Оружие даст, перед тем, как приедете на место, Сашок. После этого разворачиваетесь и уходите.
– Как Вы себе это представляете? Мне "шмалять" всех, кто будет в это время в туалете?
– Я там был, – встрял Разумовский, – у них по задумке дизайнера кабинки сделаны самостоятельными. Там внутри пространство метров пять. А стены со звукоизоляцией. На тот случай делали, если кому-то из гостей захочется горячего секса в туалете. Прикинь, бывают у некоторых такие фантазии.
– Тебе надо, ты и прикидывай, – окрысилась я на помощничка, – вы совсем чокнулись? Я обычный простой человек, библиотечный работник, а вы меня отправляете стрелять в беззащитную девочку.
– Не ходи, – подозрительно быстро согласился Фома, – тогда кто-нибудь другой шмальнет. В тебя. Хороший расклад теперь? Устраивает?
– Ну… Ну, вы… блин… уроды!
Я наплевала на все эти церемонии и потопала к машине, громко и с выражением матерясь по дороге.
– А вот теперь, очень даже верю, что ты работаешь в библиотеке, – высказал свое никому не интересное мнение Разумовский, появившись следом за мной и усаживаясь за руль, – такие художественные обороты речи знаешь.
