– Как ты? – тихо спросил Ник.
– Вроде цела и почти невредима, – не отнимая головы от самого прекрасного места на свете, ответила я, голос прозвучал глухо. – Спасибо.
– Не знаю, что бы я делал, если бы опоздал, – горько усмехнувшись, признался Мороз.
Я затихла. А что тут скажешь? Я и сама не знала, что бы делала в этом случае.
– Готова идти?
– Отсюда? Хоть сию секунду.
Никита хмыкнул. Перед тем, как подняться со стула, он вытащил откуда-то нож и одним движением разрезал строительную стяжку. Потом встал, все так же держа меня на руках. Я с наслаждением вытерла мокрое лицо ладонями и обхватила мужчину за шею. Ник равнодушно переступил через труп Пузатого, а я едва удержалась от того, чтобы плюнуть на бывшего мучителя. Остановило только то, что я продолжала дышать, а тот уже нет. Промелькнула мысль, что Женек, оказывается, еще легко отделался.
Мы поднялись по ступеням на первый этаж, так никого и не встретив по пути. В кухне, куда мы вышли из подвала, валялось, судя по растекшимся лужам крови под ними, еще два трупа, в которых я без труда опознала Отморозков Алика. Сочувствия к этим двоим я также не испытала. В огромной, с камином и тремя кожаными диванами, гостиной, что примыкала к кухне, прислонившись спиной к самому длинному, сидел и тряс головой Адамович. От его виска к подбородку спускалась алая струйка крови.
– Очнулся, – констатировал факт Никита. – Самое время поговорить.
Ник аккуратно пересадил меня на пустой диван, подальше от мужчины и прикрыл голые ноги валявшимся там же пледом. Сам встал напротив полусидящего на полу работодателя, руки скрестил на груди.
– За последнее время ты совершил много ошибок, Андрей, но последствия этой будут для тебя фатальными.
– Ты что-то попутал, Мороз. По-моему, это ты на меня работаешь, а не наоборот. А у нас кто платит, тот и заказывает музыку, – не проникся Адамович.
– Платишь. И, будь уверен, за случившееся заплатишь по полной.
– А что такого случилось-то? – усмехнулся Адамыч, потирая затылок. – Подумаешь, привлек еще людей к расследованию. Имел, кстати, на это полное право. Ты меня благодарить должен за помощь, уж больно медленно у тебя дело шло. Или ты обиделся, а, Мороз? Да за те бабки, что я тебе плачу, Юлька с расписками давно у меня должны были быть. Что тебе не так?
Судя по самоуверенному тону и надменному выражению лица, мужчина явно продолжал считать себя хозяином положения. Никита с ним согласен не был.
– Хорошо, я тебе объясню. Ты вмешался в мое дело – раз, нанял без моего ведома непонятных отморозков – два, чуть не испортил девчонку, на которую я сделал ставку – три. Ну и основное: я никому не позволяю лезть в мою работу и указывать, что и как долго мне делать. Поэтому теперь изволь барахтаться в своем дерьме сам, я с падалью дел не имею, – разложил все по полочкам Ник и, снова подхватив меня на руки, покинул вмиг растерявшего всю самоуверенность богатея.
– Да, сунешься еще хоть раз к девчонке – убью. Даже если всего лишь заподозрю, разбираться не буду, – уходя, предупредил Мороз.
На улице было серо, легкая туманная дымка стелилась над еще зеленой мокрой травой, утро стояло раннее. Необыкновенно ароматный, а ранней осенью – особенно, загородный воздух наполнял легкие кислородом, а душу – умиротворением. Мы пересекали лужайку, примыкающую к белоснежному трехэтажному особняку, который я до этого момента имела возможность видеть лишь изнутри, да и то не лучшую его часть. Немного впереди виднелся ставший уже таким привычным «Рендж Ровер».
– Алибабаевич-то оказался жаворонком, – отметила я вслух. – Сколько сейчас времени?
– Примерно половина восьмого.
– Что будешь делать с трупами? Вдруг Адамович на тебя в полицию заявит?
Никита легко рассмеялся:
– Уверен, что нет. С этим пусть сам разбирается, его дом – его проблемы.
Ник распахнул дверь автомобиля и пересадил меня, так и оставшуюся завернутой в плед, на пассажирское сиденье. После, когда отойду от всего этого, обязательно буду рассказывать знакомым, что это военный трофей. Надеюсь, плед какой-нибудь дизайнерский и стоит кучу денег. Вытерев свежедобытым текстилем нос, я откинула козырек и открыла зеркальце, чтобы воочию оценить понесенные убытки. Слезы тут же навернулись на и без того воспаленные глаза: набиравший силу синяк занимал уже половину щеки, губы распухли, а волосы – но это, по сравнению с остальным, мелочи – до боли смахивали на шерсть бродячей собаки.
– Я ужасна-а-а, – завыла я по новой.
Мороз, успевший занять водительское кресло, захлопнул козырек, взял мое лицо в ладони и, глядя прямо в глаза, уверенно произнес:
– Ты прекрасна.
– Нет, я же видела, – замотала я головой, продолжая всхлипывать.
– Даже такая ты прекраснее всех на свете, – улыбнулся Никита и начал бережно целовать мое лицо. – Красивые глазки, – целовал он мои мокрые, соленые веки. – Красивый маленький носик, – поцелуй достался кончику носа. – Прекрасные скулы и милые щечки, – поцеловал он указанные части. – Чистый лобик, за которым скрывается пытливый и ясный ум, – последовала дорожка из пяти поцелуев. – Живые бровки, – по поцелую на каждую. – И сладкие-сладкие губы, – аккуратные поначалу касания незаметно переросли в глубокий и нежный поцелуй.
– Ладно, убедил, – задыхаясь, спустя минут десять ответила я.
Потом я почувствовала, как губы Никиты растянулись в улыбке, он чмокнул меня еще раз и отстранился, завел мотор и увез меня с территории ставшего тюрьмой особняка. В салоне висела мягкая, уютная тишина, машину мерно покачивало, поэтому совсем неудивительно, что через какое-то время меня сморил сон.
Проснулась от того, что Ник снова брал меня на руки, стоя напротив моего подъезда. По причине воскресного утра по пути до квартиры мы никого не встретили, что не могло не порадовать. Все-таки возвращение в родные пенаты не своими ногами, без штанов и ботинок не могло не насторожить добропорядочных соседей. Не хватало еще, чтобы маме донесли, как бы я потом с ней объяснялась?
– В душ? – едва переступив порог, спросил Никита.
Я кивнула и почти сразу же очутилась в ванной. Мороз усадил меня на бортик и, будучи в своем репертуаре, поинтересовался:
– Помощь нужна?
– Э-э-э, нет, спасибо, я справлюсь, – заикаясь, опустила я очи долу.
– Я не мог не спросить, – подмигнул он и добавил, уходя: – Если понадобится потереть спинку, зови.
Оставшись одна, я размоталась из честно свистнутого пледа, сразу запихнув тот в стиралку, и пустила воду погорячее. Одежду кинула поближе к выходу, чтобы не забыть потом отнести ее на помойку. Встав под душ, выстроила в ряд три разных геля для душа (все, что были в наличии) и тщательно вымылась со всеми тремя по очереди. Потом повторила процедуру еще раз. Увы, легче не стало. Никаким, даже самым ароматным, мылом не смыть тех воспоминаний и ощущения полной беспомощности, безысходности и неотвратимости происходящего. А как было бы просто, уплыви это все в канализацию. Села под горячие струи, обхватила себя за колени и заревела еще раз то ли от жалости к себе самой, то ли от облегчения, что самое страшное уже позади.
