*****
Тренировочный клуб встретил меня своей серостью и унылостью, сразу же погружая мои и так не красочные мысли в жёсткое отчаяние и потерю надежды хоть на что-то хорошее.
Еле как сглотнув ставшую в один миг вязкой слюну, я с бешено колотящимся в груди сердцем перевёл взгляд на ринг. Стоило мне только это сделать, как воспоминания вновь словно обухом ударили меня по голове и просто с особой, садистической наглостью начали проникать под кожу, бередить ещё не зашившие раны, от чего тонкая корочка потрескалась и вместе с кровавым потоком приносила нелицеприятные картинки, которые успели стать моим ночным кошмаром.
Я хочу всё это забыть, но они неотступно следуют за мной: во сне, в университете на парах, дома, да даже когда я просто ничего не делаю, я помню всё это. Помню!
Вот Пашка стоит передо мной на ринге и улыбается, весело машет рукой в дружеском приветствии, однако уже в следующий момент эта маска с него слетает тысячью осколков и рассыпается по полу, а передо мной стоит бледный, окровавленный мертвец и с ненавистью в глазах продолжает взирать на меня.
— Это по твоей вине, — тихим шёпотом разносится по пустынному залу голос Пашки, я же отступаю назад и отрицательно мотаю головой, в попытках прекратить весь этот ужас… — Это из-за тебя всё произошло. Если бы не ты, Филин бы не сделал этого… Глеб — всего лишь пешка, когда главное звено — ты…
«Ты» разнеслось эхом, отражаясь от голых стен и мне стало не по себе.
Я закрыл уши, зажмурился, попытался убежать подальше отсюда…
Но всё это упорно не желало отпускать меня, что перед глазами картинка вновь немного видоизменилась. Всё тот же мертвенно-бледный Пашка, а перед ним стоит Филин и всё повторяется, будто бы я вновь очутился в том вечере. Голубев замахнулся, Пашка лишь раскинул в открытом жесте свои руки и даже не собирался сопротивляться.
Я попытался закричать, как-то предотвратить всё это, но внезапно Филин исчез. А на его месте оказался я…
Я, не контролируя свои действия от слова совсем, не могу даже что-то сделать, так как всё тело будто бы онемело и не желало меня слушаться, и, замахнувшись и сосредотачивая все свои силы в одном лишь кулаке, припечатываю Павла ударом.
Только это я и мог сделать…
— Неееееет! — громко кричу я и в один момент, отшатнувшись, смотрю на Славу.
Как он здесь оказался? Что вообще случилось?!
Беглым взглядом осмотревшись, я понимаю, что всё ещё нахожусь в тренировочном зале, возле ринга и сижу на полу, крепко вцепившись руками в ограждение. Рядом стоит некогда мой личный тренер и с непониманием во взгляде смотрит на меня.
— Михаил, что с тобой? — задаёт он вопрос, но совершенно бесстрастным голосом, от чего складывается впечатление, что ему плевать. Хотя, так и есть. Главное для него, что я пришёл сюда, а остальное не так важно. — Ты побледнел и, если честно, выглядишь совсем паршиво.
Вытерев со лба проступившую испарину, я запустил пятерню в волосы и нервным движением поправил их.
Мдааа… всё, что мне сейчас померещилось, было настолько реально, что на секунду я даже поверил… Жуть… И такие кошмары всегда меняются, неизменным остаётся лишь только одно: я, Филин и Пашка.
Замкнутый круг, который и не хочет размыкаться вовсе.
— Не имеет значения, Слава. Я пришёл на тренировку, тренироваться я и намерен. У меня не так много времени на лишний трёп.
— Даже так? — наконец, сбросив маску безразличия, интересуется Хмельнов и удивленно поднимает бровь.
— Да, — отрешенно отвечаю, смотря куда угодно, но лишь бы не на эту мразоту. Все осточертело до такой степени, что сил терпеть всё это больше нет…
— На что ты надеешься, Раймис? — неожиданно спрашивает Слава, из-за чего я, не удержавшись, все же смотрю на него.
Редкие русые волосы с легкой проседью, наглые карие глаза и хитрая, лукавая улыбка, которой так и хочется подровнять углы. И для симметрии выбить пару зубов…
— В каком смысле? — не понимаю я вопроса и в ожидании смотрю на это недоразумение, возомнившее себя пупом земли, а теперь ещё и всей вселенной. Не помешало бы сбить спесь с него, но… всему своё время.
— Ооо, — расхохотался Слава, поправляя края пиджака. Сегодня он прям весь такой идеальный и деловой, аж бесит. — Я смотрю, ты исправно ходишь на тренировки, молча сносишь все мои усмешки и подколы, однако, хорошо зная тебя и изучив все твои черты характера, не отрицай этого, я вынужден заподозрить что-то неладное. Так на что ты надеешься, Раймис? Я ни за что не поверю, что ты смерился. Ты не такой, как все, и смерть человека, жестокую несправедливость, да ещё и угрозы в сторону твоей семьи ты уж точно терпеть не станешь.
— Ах, вот как? — усмехаюсь я не сколько от откровенности со стороны Хмельнова, сколько от того, что он зрит прямо в корень. Но неужели он надеется, что я ему вот просто так возьму, да всё расскажу? Выложу на чистом блюдечке с голубой каёмочкой?! Видимо, не так уж хорошо он меня и знает, хех. — Всё в порядке, Слава. Пока я не вижу резона в том, чтобы уходить из клуба.
— Ну хорошо. Ладно, я и так достаточно много занял твоего времени. Иди, тренируйся. Сегодня я поставил тебя в пару с Филином, — напоследок добавил мужчина и я увидел, как довольным блеском сверкнули его глаза.
Вот же… козёл!
— Благодарю, — с сарказмом бросил я и, отвесив шутливый поклон, двинулся в сторону раздевалок.
Пока переодевался, пока наматывал эластичный бинт на руки, находился словно бы в прострации.
Тренировка с Филином для меня сущий пустяк и волнует меня сейчас совершенно не это. А то, почему это вдруг Слава решил проявить снисходительность и придти ко мне аж с целым, «доверительным» разговором. Чувствую, что здесь что-то не чисто и, как и у любой шкатулки, здесь есть двойное дно.
Но какое оно, это второе дно?! Совершенно не имею даже ни малейшего представления…
Маты встретили меня довольно отстранённо, а Глеб стоял уже в центре и, при виде меня, расплылся в ехидной улыбке.
— О, надо же, какая великая честь! Сам великий и ужасный Михаил Раймис решил удостоить своим дорогим вниманием такого жалкого и плохого плебея Филина! — осклабился он, оглядывая меня заинтересованным взглядом.
— Вот именно, Глеб, что жалкого плебея. На большее ты и не тянешь, — усмехнулся я, располагаясь напротив парня. Тот сразу же нахмурился и его взгляд налился бешенством, не меньше.
— Повтори. — тихо приказал Голубев, от чего на бледном лице проступил ярко-красный румянец.
— Ты жалкий плебей, Филин. А также убийца, мразь и просто отвратительная тварь, которой нужно указать на её же место, — на одном дыхании спокойно произнёс я, продолжая смотреть прямо в наливающиеся кровью глаза шатена.
— Ах, тыыыы… — в миг разозлившись, кинулся на меня Филин и попытался нанести удар.
