‒ Привет, ‒ на губах лёгкая улыбка, что говорит ‒ папа в хорошем настроении. ‒ Добрый вечер, Глеб, ‒ смотрит поверх меня, обращаясь к блондину.
‒ И вам добрый, ‒ слышу за спиной ровный голос.
Папа не задаёт вопросов, лишь переводит взгляд с меня на Глеба, заглядывая в глаза. Он всё понял… Или нет? Сейчас я, словно на готовом к извержению вулкане, не понимаю, что произойдёт в следующую секунду. И вот, когда сердце почти останавливается от страха быть раскрытой, отец спокойно произносит:
‒ Всего доброго, Глеб.
Закрывает дверцу, утягивая меня за собой в дом. Кажется, он совершенно спокойно отнёсся к моей задержке.
‒ Пойдём ужинать.
‒ Я не хочу, ‒ сразу отрезаю попытку затащить меня за стол с Верой и Катей, хотя чувство голода отчётливо даёт о себе знать урчащим желудком.
‒ Ужин. Только ты и я. Вдвоём.
‒ Правда? ‒ готова скакать от радости, что мне выпал такой редкий момент остаться с отцом наедине.
‒ Да, девочек нет дома. Только мы. Как раньше.
Глава 17
Глеб
Отец утягивает Арину в дом. Напрягаюсь, ожидая увидеть на её лице неприятную гримасу, но к моему удивлению после пары фраз, девушка расплывается в широкой улыбке, почти подпрыгивая на месте.
Возможно, Котёнок преувеличивает, и её заточение в стенах большого дома только ей одной кажется тюрьмой? Нюансов я не знаю, но то, что вижу сейчас, мало походит на её рассказы об отце с синдромом гиперопеки.
Лицо Демьяна мне кажется знакомым, всплывая в воспоминаниях мутными картинками. Никак не могу припомнить, когда и где мы пересекались. Договор на охрану дочери год назад заключал его помощник, а несколько дней назад продлили автоматически с его согласия, выставив электронный счёт. Но вчера в его взгляде промелькнуло что-то непонятное и настораживающее, словно у меня внутри сработал оповещающий об опасности маячок.
Выезжаю на трассу, возвращаясь в свой отдалённый район. Я выбрал эту квартиру намеренно, когда, вернувшись в Москву и поселившись в центре, лицезрел каждый день на пороге свою мать, проверяющую, как поживает её сынок. Моего терпения хватило на месяц, а затем я свалил подальше на окраину, тем самым резко ограничив поток гостей. Выслушав многочисленные стенания, решения не изменил. Проблемой стали лишь многочасовые пробки в остальном же меня всё устраивает.
Сегодня поймал себя на мысли, что на время можно было бы перебраться в центр, увеличив время пребывания рядом Арины и втрое уменьшив затраты на дорогу. Лишние два часа мы могли бы провести с наибольшей для нас двоих пользой, а точнее, потратить на обучение Котёнка, который с таким энтузиазмом включился в дело.
Вспоминаю обнажённую девушку, и меня передёргивает. И что в ней такого? Краснеет и прячет взгляд, стесняясь своих желаний: неуверенная, неопытная, часто скованная, всё же подстёгивает, когда возбуждённая и мокрая срывается с катушек, не контролируя себя в погоне за удовольствием.
Два дня сдерживался, чтобы не спугнуть. Напряглась от нашей неожиданной встречи, да я и сам порядком охренел, когда ничем не примечательная клиентка Строганова, оказалась той самой сбежавшей невестой, ворвавшейся в мою квартиру полгода назад. Вот так ‒ неожиданно, не вовремя и не в тему, ‒ происходят самые важные и переломные моменты в жизни. Как оказалось, гештальт не закрыт, необходимо было попробовать Арину снова. Хотел, чтобы сама изъявила желание, развязав мне руки и позволив сделать всё, что пожелаю, а по итогу стала инициатором, отдавшись с потрохами.
Я взял. И ещё возьму, пока до тошноты не ужрусь сладким Котёнком, который сдаётся без боя. Её глубокий взгляд вперемешку с нежностью и лёгкой надеждой не сулит ничего хорошего. Слишком наивна и опрометчива, чтобы осознать ‒ я могу сломать красивую куколку, когда наигравшись, переступлю через неё и пойду дальше. Привязанности мне чужды и ещё ни одна женщина не вызвала желания окольцеваться и создать семью. С Ариной будет тоже самое, и моя задача донести девочке, что бессмысленно и энергозатратно приручать того, кто дрессировке не поддаётся. Но я допустил ошибку, оставив напоминание о её присутствии на холодильнике. Именно в этот момент Арина отчего-то решила, что чёрствый сухарь скрывает сентиментальную натуру, предающуюся ностальгическим воспоминаниям.
Спрятать бумажку подальше, а лучше выбросить в мусорное ведро, чтобы глаза не мозолила. Хотя, нет. Выбросить не могу. Что-то внутри неприятно жжёт, когда я подталкиваю себя избавиться от маленького крючка, вонзившегося в грудину.
Звонок телефона отвлекает от размышлений. Отец. Как всегда не вовремя.
‒ Вроде виделись пару дней назад? ‒ Частые звонки родственником лишь раздражают, а отец чаще одного раза в месяц старается меня не тревожить.
‒ Ты, как всегда приветлив, сын. И тебе здравствуй. ‒ Ухмыляется, и, вероятно, закатывает глаза в своей привычной манере. ‒ Ты сейчас где?
‒ Еду в свою нору после тяжёлого рабочего дня.
‒ С каких пор удобное расположение своей пятой точки в удобном кресле, стало тяжёлым?
‒ У одного из охранников возникли семейные сложности. Заменить некем, поэтому замена в моём лице.
‒ Ого! А клиент-то жив? Зная тебя, я бы советовал твоему подопечному оформить страхование жизни. Мало ли, ‒ откровенно стебётся, подстёгивая.
‒ Подопечной, ‒ выделяю окончание.
‒ Тогда тем более! Как правило, женщины шарахаются от твоих грубых, беспардонных высказываний и шуток ниже пояса.
‒ Эта не шарахается.
И только сейчас, проматывая последние три дня, понимаю, что Арина спокойно и равнодушно относится к моим выпадам.
‒ Это что-то новенькое. Она точно живая? Ты бы палочкой ткнул, проверил реакцию. Или… дай угадаю ‒ она глухая?
‒ Не глухая. Не немая. Вполне обычная.
‒ Тогда я озадачен. Неужели к тридцати пяти годам ты научился держать своё мнение при себе и подстраиваться под окружающих?
‒ Скорее, они подстраиваются под меня, осознав, что переделать взрослого человека невозможно. Даже мама вполне смирилась с положением вещей, и только ты всё ещё опускаешься до нравоучений.
‒ Как и любой родитель, я всё же мечтаю гордиться своим ребёнком. С одним не получилось, так хотя бы второго вразумить.
‒ А гордиться нечем?
‒ Своё дело ты организовал. Вполне успешное и прибыльное…
‒ Но?
‒ Внуками гордиться хотелось бы, ‒ хмыкает, замолкая. ‒ Большой дом, многочисленная семья, шумные праздники, детский смех… Понимаешь, куда я веду?
