‒ Был.
‒ Расскажешь?
Смотрит внимательно, не решаясь открыть рот и поделиться информацией.
‒ А ты? Расскажешь что-нибудь о себе?
‒ Например? Что ты хочешь знать, Котёнок? ‒ подаюсь немного вперёд, и наглым образом уплетаю за обе щёки её салат, который девушка поглощает с невероятным удовольствием.
‒ Сколько тебе лет?
‒ Через месяц тридцать пять.
‒ О, у тебя скоро день рождения? ‒ оживляется и почти хлопает в ладоши.
‒ Пятнадцатого января. Но я никогда не отмечаю. Не люблю праздники. Поздравления не люблю.
‒ А как же подарки? Пожелания родных?
‒ Мне нравится, когда я один, Котёнок.
‒ Понятно, ‒ огорчается.
Но с ней бы я свою днюху отметил, точнее, в ней. Всю ночь бы принимал поздравления от Котёнка, а утром бы сорвал приятный бонус.
‒ Ещё вопросы?
‒ А семья? Мама, папа, братья или сёстры?
‒ Мама, отец и брат. Костя младше на три года.
‒ Он учится, работает, где живёт, женат? ‒ И вроде вопрос один, но я теряюсь в потоке информационной пытки Арины.
‒ Он у нас свободный художник, так сказать. Живёт в столице. И не женат, потому что Костя у нас пи… ‒ вспоминаю укоры отца, ‒ нетрадиционной ориентации.
‒ Обалдеть! ‒ губки Арины складываются в большую букву «о». Именно такой была реакция мамы, потом слёзы, затем истерика. ‒ Это официально?
‒ Увы. Братец объявил во всеуслышание, и даже пара у него имеется.
‒ А как родители отреагировали?
Вспоминаю скандал, который разрывал наш дом на части, и меня встряхивает.
‒ Хреново. Отец на удивление смирился почти сразу, маме потребовалось больше времени, чтобы осознать, что любимый младший сын внуков ей не подарит. Со временем всё улеглось, и сейчас Костя по-прежнему избалованный младший ребёнок.
‒ А кто родители?
‒ Мама судья, отец бизнесом занимается.
‒ А ты охранник, верно?
‒ Верно, Котёнок.
Не хочу открывать правду Арине, пока моё нахождение рядом необходимость для неё. Пусть считает, что я на подмене, а Илья до сих пор занят. Это моя возможность нажраться ею досыта. И тогда отпустит. Уверен, что отпустит. Станет неинтересна, как и все предыдущие.
‒ Про брата расскажешь? ‒ Не знаю, почему меня волнует этот вопрос, но что-то внутри требует и кричит, что мелкой необходимо с кем-то поделиться.
‒ Я не знаю, с чего начать, ‒ пожимает плечиками и упирается взглядом в стену. По всему видно, что тема неприятная и болезненная.
‒ Просто начни.
‒ У меня был брат. Антон. На пять лет старше. Папина гордость, ‒ улыбается, проваливаясь в воспоминания. ‒ Ему было двадцать три. Последний курс института, специальность, выбранная отцом и большие планы по совместному ведению бизнеса. Всё, как хотели родители… В какой-то момент у него появился новый друг ‒ Паша Корнеев: общие интересы, один курс института и состоятельные семьи. Паша ‒ заядлый тусовщик, кажется, посетивший все клубы Москвы. Общение не вызывало подозрений. Парни общаются, вместе проводят время, что такого? К тому же, Антону не пятнадцать лет. Взрослый парень с головой на плечах. В тот день брат сказал родителям, что отправляется с Пашей к кому-то на дачу, где пройдёт то ли вечеринка, то ли праздник… Отец даже значения этому не придал, к тому же Антон встречался с сестрой Паши Альбиной. А утром нам позвонили и сказали, что брат умер…
‒ Просто умер? Причина?
‒ Наркотики…
‒ Передоз?
‒ Угу. Его нашли утром в гостевом домике. На вечеринке было семьдесят человек. Никто не видел кто и что давал, куда и с кем уходил. Половина молодых людей были пьяны, вторая половина…
‒ Под кайфом, ‒ заключаю, а Арина лишь кивает. Никогда не одобрял подобных увлечений, уверенный, что к хорошему это не приводит, лишь разрушая жизни. ‒ Так, может, он давно на этом сидел, вы просто не знали?
‒ Нет, Глеб! Никогда бы Антон такого не принимал! ‒ кричит, убеждая меня, а больше саму себя.
‒ Котёнок, иногда даже самые близкие не знают, что родной человек балуется запрещёнкой. Хотя, есть внешние признаки, позволяющие это определить.
‒ Сейчас, ‒ хватает телефон, что-то ищет, судорожно смахивая по экрану. ‒ Вот, смотри, это фото сделано за два дня до его смерти, ‒ тычет в лицо.
Молодой парень. Однозначно, они с Ариной очень похожи. Только глаза у него насыщенно-зелёные. Вероятно, фото сделано летом: Антон в футболке, хороши видны руки, чистые, без каких-либо следов. Да и лицо свежее, искрящееся, источающее энергию.
‒ Соглашусь, на наркомана не похож.
‒ И я говорю… ‒ вздыхает, возвращаясь на место. ‒ Для родителей это стало ударом ‒ неожиданным, страшным. Отец почти сразу в себе закрылся, мама с трудом держалась. В такие моменты люди или объединяются, помогая пережить друг другу горе, или отдаляются, становятся чужими. Так и произошло… Папа на контакт не шёл, сорвавшись в своё горе. Мама, чтобы справиться с утратой, через два месяца улетела на Курилы. Она у меня учёный, изучает вулканы. Сказала, что ей так будет лучше…
‒ А ты?
‒ А я пыталась окружить заботой и вниманием отца. Как могла, как умела семнадцатилетняя девочка. Много разговаривала с ним, пыталась донести, что у него есть ещё и я. Донесла…
‒ Себе во вред, насколько я понимаю?
‒ Его переклинило. Проснулся человек утром и решил, что вокруг вселенское зло, которое так и норовит подсунуть мне наркотики, алкоголь, запрещённые развлечения… Ему вдруг стало казаться, что, выйдя я за порог, непременно найду неподходящую компанию, друзей с плохой репутацией, который затянут меня в водоворот порока и похоти. Он просто запер меня, и последний класс гимназии я обучалась на дому. Преподаватели посещали меня сами, конечно же предварительно пройдя тщательную проверку. Те, кто вызывал подозрения, не допускались. Иногда доходило до маразма: папа закрывал меня в комнате на ключ на несколько дней.
Теперь понимаю, откуда берёт своё начало тотальная опека над Ариной. Подсознательный страх потери ещё одного ребёнка, заставил Демьяна ограничить свободу дочери, поместив под круглосуточный надзор. Но он, скорее, пытался обезопасить себя, затолкать свои страхи настолько глубоко, чтобы ядовитые щупальца, сдавливающие глотку, ослабли, позволив дышать.
‒ Как появилась твоя мачеха?
