‒ Так что?
‒ А? ‒ снова включаюсь в разговор.
‒ Что надумала, спрашиваю?
‒ С самого начала Олега преподносили мне на блюдечке, подталкивали к решениям. Но я думаю, что Евдокимов старший, скорее, хотел компанию отца, чем меня в невестки. И даже, если бы на моём месте была косая хромоножка с бородавкой на носу и толстенных очках, он всё равно бы обязал сына жениться.
‒ Хотел объединить компании?
‒ Нет. Папа сказал, что его детище должно остаться нетронутым. Даже самые прочные связи иногда разрываются… Евдокимов предложил создать новую компанию с тем же профилем: клиенты есть, связи наработаны, а имя отца имеет вес.
‒ И? Согласился?
‒ Да. Незадолго до моей свадьбы они инициировали новый проект. Условие: вложения в равных долях.
‒ Сколько?
‒ Что, сколько? ‒ непонимающе таращусь на Глеба.
‒ Доля? Какая сумма?
‒ Миллион евро с каждого… Это то, что я тогда слышала, возможно, условия изменились, ‒ пожимаю плечами. ‒ Целенаправленно меня в эти вопросы никто не посвящает. Услышала кусочек там, кусочек тут. Часто ‒ это обрывки фраз, вырванные из контекста. Как, например, недавний разговор Веры и папы ‒ я так и не поняла, о чём шла речь.
‒ Совсем неинтересно? ‒ Глеб не унимается, приманивая меня к себе пальцем.
Поднимаюсь и подхожу, чтобы он тут же усадил меня на колени. Ныряю под его руку и притягиваю блюдце с тирамису, отправляя кусочек в рот. Мужчина недовольно фыркает и открывает рот, намекая, что следующая порция по праву принадлежит ему. Уютно устроившись в объятиях друг друга, поедаем десерт.
‒ Насчёт твоего вопроса… ‒ продолжаю, ‒ меня не готовили, как преемника семейного бизнеса. Да и вообще, как наследницу не рассматривали, бросив все силы на подготовку Антона. А теперь уже поздно что-то менять.
‒ Котёнок, для изменений нет временных ограничений. Главное ‒ желание. ‒ Глеб оставляет поцелуй на шее, а затем зарывается носом в мои волосы и шумно вдыхает. Такой, казалось бы, простой жест, но и он заставляет моё сердечко бежать быстрее. ‒ А компанию-то совместную они открыли?
‒ Да. За пару дней до свадьбы представили проект, разработку бюджета и план развития. Но такие крупные компании быстро в работу не включаются, поэтому спустя полгода они только входят в фазу выхода на рынок. Свадьба должна была стать контрольной точкой и связать наши семьи родственными узами, но…
‒ Твой жених не смог удержать член в штанах.
‒ И думаю папочка его не похвалил, ‒ смеюсь, представляя потуги Олежки и вспоминая идиотские сообщения по утрам.
‒ И что, даже намёка на воссоединение не было?
‒ Был. ‒ Рука на моей талии с силой сжимается, причиняя боль. Шиплю, сигнализируя Глебу, что мне больно. Ослабляет хватку, но ощутимо впивается в кожу пальцами. ‒ Последние несколько недель на меня откровенно наседали, заставляя общаться с бывшим женихом. А несколько дней назад Катя похвасталась, что Евдокимов сделал ей предложение. Конечно же, она согласилась, ‒ цокаю, закатывая глаза.
‒ Не вижу смысла. Сестра сводная, внук будет неродным, твой отец компанию сыну падчерицы не отпишет.
‒ Я не хочу разбираться в сложных хитросплетениях отношений с семейством Евдокимовых. Отец знает, что делает. Если предложение поступило Кате, значит, так должно быть.
‒ А как же ты? Тебе двадцать четыре, когда закончится твоё заключение?
‒ Отец сказал: на свободу я выйду только замуж.
Прижимаюсь к Глебу, обвивая руками за шею. Я не жду комментариев или предложений. Сегодня, здесь, сейчас ‒ наслаждаюсь дыханием рядом с ним, минутами украденного счастья, такого необходимого для меня. Чувствую себя живой, нужной, желанной. Возможно, это обман зрения, но сейчас я безумно рада обманываться.
Ещё долго сижу на коленях Глеба, и даже, когда десерт съеден, мы продолжаем болтать. Точнее, рот не закрывается у меня, но блондин сдержанно слушает, иногда комментирует и задаёт вопросы. Так ли ему интересно на самом деле, как кажется? Не знаю и, вероятно, не узнаю никогда. Просидев до поздней ночи на кухне, в какой-то момент Глеб поднимается, подхватив меня на руки, и несёт в спальню.
‒ Продолжим? ‒ Подмигиваю, болтая ножками.
‒ Утром. Проснёшься, когда я буду уже в тебе, ‒ обещает.
‒ А предварительно разбудить нельзя?
‒ Есть возражения? ‒ белёсая бровь подскакивает. Отрицательно кручу головой. ‒ Раздевайся. В моём присутствии только голой. Не хочу утром тратить время на множество пуговиц.
‒ А ты?
Тут же стягивает трусы и падает на кровать, приглашая устроиться рядом.
– Сюда иди.
‒ Можно? ‒ Хочу обнять его, прижавшись.
Сухой кивок. Большое тело окутывает теплом. Рядом с Глебом безопасно и спокойно. Настолько хорошо, что я даже зажмуриваюсь в попытке запечатлеть короткий миг блаженства. Перебирает мои волосы, наматывая на палец, перемещает ладонь на спину, размеренно поглаживая.
‒ Спокойной ночи, Глебушка, ‒ шепчу куда-то в шею и проваливаюсь в безмятежный сон.
Глава 21
Глеб
‒ Сколько яиц?
‒ Три.
‒ Бекона побольше?
‒ Да. Много.
Арина порхает от плиты к холодильнику, открывает шкафы, выискивая то, что ей нужно. Котёнок в моей рубашке, которая пропахнет запахами кухни, лишив привычной свежести любимую вещь. Плевать. Сейчас я сосредоточен на вертлявой заднице, обтянутой кружевными трусиками, которая готовит мне завтрак.
Взъерошенная, с нелепым пучком на голове и глупой улыбкой во весь рот ‒ счастливая оттраханная женщина. Утро было долгим и горячим. Я свои обещания выполняю.
Болтает без умолку, рассказывая о брате, с которым была близка; о маме, которая, видимо, нечастый гость в жизни дочери и наука для неё куда важнее собственного ребёнка; об отце, который отдалился с появлением новой семьи; о единственной подруге, прикрывшей вчера наш спонтанный обман.
Настя. Интересно, Илья решился ворваться в гости к девушке, или же слился и не смог перебороть стеснение? Узнаю потом у Котёнка. Подруга поделится новостями обязательно.
‒ Какую причину ты вчера озвучила отцу?
‒ Сказала, что день рождения у Насти. Просто я забыла.
‒ А когда у неё на самом деле?
‒ В июне.
