— Ты рада, дочка?
Я? Рада? О-о-о…
— Э-э-э… Да, конечно… Просто это все так неожиданно…
— Мы долго готовили сюрприз! Полетишь самолетом! И там тебя сразу встретят, вообще ни о чем заботиться не нужно!
— Но…
— Вылет послезавтра!
— Но… У меня еще не все экзамены прошли…
Ошеломленно пытаюсь вспомнить, какие у меня еще остались экзамены, но на самом деле, все уже завершено. Буквально одна курсовая, которую можно сдать в течение лета… И практика… Моя практика!
— И у меня практика!
— Ничего, — отец, наконец, смотрит на меня, как всегда, тяжело и словно с неохотой. Он никогда не хвалил меня, не говорил лишнего, даже просто по голове не гладил. Все это потому, что я родилась девочкой, и у мамы после меня так и не получилось больше забеременеть… Я знаю, что отец винил в этом меня, так же, как и в постоянных маминых болезнях. Словно я — гуль, вытянувший жизненные силы из мамы… Это было обидно, особенно в детстве, но сейчас ничего, кроме дочернего почтения, я к нему не испытываю. Он — мой отец, я должна его уважать и почитать. Я уважаю и почитаю. Но не люблю.
— Но как же…
— Сдашь потом, — давит он голосом, хмурясь на мои возражения.
— Но можно же перенести вылет…
— Замолчи! — он неожиданно бьет ладонью по столу так, что чашки подпрыгивают, а одна даже падает, — неблагодарная! Мы потратили деньги на билеты, сказали тете Аише, чтоб отправила за тобой Рустама, своего сына, прямо в аэропорт! Обрадовали мою маму, они все тебя ждут, комнату приготовили, радуются скорой встрече! А ты тут торгуешься? Про какую-то практику рассказываешь? Как тебе не стыдно!
Я молчу, понимая, что и так разозлила отца, и он теперь не скоро угомонится.
А еще понимая, что никуда не денусь послезавтра. Полечу на родину в гости к бабушке Ани.
Я ее не видела уже лет десять, в последний раз мы приезжали в родной город очень давно. И я не особенно запомнила эту поездку. Что-то смутное про стайку веселых братьев и сестер, с которыми гоняла по узким улочкам на велосипедах и ела сорванные с веток немытые абрикосы…
На взрослых я тогда, по понятым причинам, внимания не обращала, как и они на меня, впрочем.
Встреть я сейчас бабушку Ани, могу и не узнать… И уж тем более всех своих теть, дядь, братьев и сестер… То есть, поеду я к практически незнакомым людям, о которых мало что помню и знаю.
Папа и мама сделали роскошный подарок, ничего не скажешь…
И отказаться я не могу.
Отказ, когда отец в таком настроении, будет сродни предательству. Меня просто накажут. Запрут дома, лишив возможности учиться и хотя бы гулять с Лаурой…
Конечно, я могу взбрыкнуть и прямо сейчас уйти из дома. Но куда? Ни денег, ни работы… Ничего.
— Я очень рада подарку, папа, — склоняю я голову, — просто растерялась… Не смогла сразу осознать…
— Глупая ты девчонка, — уже успокаиваясь, миролюбиво отвечает отец, опять беря в руки кружку, — впрочем, что взять с женщины…
Дальше разговор не идет, я, торопливо еще раз поблагодарив маму и папу, бегу к себе в комнату и там, наконец, даю волю слезам.
Неожиданное путешествие выбивает из колеи, рушит планы, поселяет беспокойство и настороженность в мои мысли.
Глава 3
— Сестра, ничего себе, ты выросла!
Высокий улыбчивый здоровяк, в котором просто невозможно узнать мелкого, вечно замурзанного Рустама из моих смутных воспоминаний, мягко обнимает меня, целует в обе щеки, немного отступает и цокает восхищенно языком.
— Красивая, глаза слепит!
— Ну хватит, — смущаюсь я, улыбаясь от такой радостной встречи.
Чувствую, как внутри постепенно разжимается сжатая пружина страха и напряжения. Все хорошо. Это — моя родина. Это — моя семья.
— Как долетела? — он мягко направляет меня к выходу из аэропорта.
— Мои вещи?..
— Их захватят, давай талончик, — командует он, я передаю ему талон, и рядом возникает какой-то парень, улыбается, стреляет в меня любопытным взглядом, берет талон и уходит.
Ничего себе…
— Это служащий аэропорта?
— Что? Нет, это мой водитель, — рассеянно отвечает Рустам и настойчиво провожает меня к выходу, — ну так рассказывай, как долетела? Все хорошо?
— Да, конечно, — подхватываю я ничего не значащий вежливый разговор, — все было замечательно. Уши только немного заложило при посадке…
— Ничего, сейчас прокатимся с ветерком, все пройдет, — смеется опять Рустам.
Я смотрю на него, удивляясь, как время может поменять человека. Был такой худой черноволосый мальчик, а сейчас — роскошный бородатый мужчина, вальяжный красавец… А ведь он старше меня всего года на два? Значит, ему только двадцать, максимум двадцать один… И машина у него с водителем… Откуда?
Я хочу задать все эти вопросы, но почему-то стесняюсь. Все же, у меня не очень большой опыт даже разговора непринужденного с мужчинами, а уж тем более умения вести грамотную беседу.
Мы выходим из здания аэропорта и садимся в шикарный черный внедорожник известной в Европе марки. Я знаю, что он стоит очень дорого. Откуда такие деньги? Отец никогда не говорил, что его семья богата. Да и не помню я этого с прошлого моего приезда… Хотя, тогда меня такие вещи и не интересовали…
— Красивая машина, — начинаю я опять разговор, уже удобно расположившись на мягком заднем сиденье.
Рустам садится рядом, открывает бар, предлагает мне воду, перекусить.
— Да, хорошая, — отвечает он довольно и проводит ладонью по обшивке, так, словно кошку любимую гладит.
— Дорогая? — рискую я задать не очень корректный вопрос, но Рустам с удовольствием подхватывает и начинает подробно расписывать характеристики машины. В эти мгновения ясно видно, что он — еще совсем молодой парень.
Просто мои земляки очень быстро взрослеют и становятся похожими на серьезных мужчин.
Это в Европе некоторые сорокалетние мужчины выглядят на восемнадцать-двадцать лет. А здесь такого не бывает. Южное солнце, горячая кровь… Все немного по-другому.
Мне и самой, наверно, не дашь мои восемнадцать. Невысокая, но уже вполне оформившаяся. Так, по крайней мере, мама говорила, покупая мне нижнее белье в торговом центре.
Я внимательно слушаю подробный рассказ про машину, улыбаюсь скромно, киваю. В целом, вспоминаю, как вела себя обычно мама при гостях, когда отец позволял ей сесть за стол.
Наверно, здесь тоже так принято, надо соответствовать. В конце концов, если бабушка Ани будет мной довольна и скажет об этом папе, то, вполне возможно, к моему решению жить отдельно затем отнесутся более благосклонно?
