— Когда я буду наверху, ты тоже можешь подняться. Ты выше меня, так что оставайся на нижней ступеньке, ладно?
Когда она не ответила и просто продолжала прыгать, я нахмурилась и прошептала:
— Что с тобой не так?
— Мне нужно пописать, но я держусь. Давай, уже сделаем это.
— Я напомню тебе, что ты сказала это, если это будет необходимо, и постарайся не писать на меня, пока ты это делаешь.
Я схватила лестницу с обеих сторон и сделала первый шаг, когда Олив положила руки на мою задницу и начала подталкивать меня.
— Я же не ссыкло.
— О чем ты вообще говоришь, Олив?
— Давай, иди уже быстрее!
"Иисус, хорошо", — воскликнула я, глядя на нее. — Успокой свои сиськи,
женщина. — О чем ты вообще говоришь, Олив?
Когда моя голова достигла вершины стены, я остановилась и посмотрела на Оливию, которая уже поднималась вверх.
— Сдвинь свою задницу немного влево, — раздраженно приказала она, прежде чем схватить меня за лодыжку в качестве рычага.
— Ты уверена, что ты в порядке…
— Я уверена. Поднимись еще на одну ступеньку. Я ничего не вижу.
— Интересно, кто тут главный, — пробормотала я, поднимаясь наверх еще на одну ступеньку, чтобы можно было заглянуть внутрь. Пока горел свет в доме, из того, что я видела, никого не было на заднем дворе. Тем не менее, я хотела перестраховаться и не выглядеть настоящим подглядывающим Томом, на самом деле переваливаясь через стену, чтобы попытаться лучше увидеть дом.
— На что мы смотрим? — спросила Оливия, когда наконец поднялась.
— Я смотрю на пустой задний двор и на пустой дом. На что ты смотришь?
— Мне кажется, я смотрю на то же самое. Облом, не говори Джейсону, но я просто хотела увидеть его один раз, понимаешь.
Конечно, мы вместе пускаем слюни каждый раз, когда смотрим его фильмы. Она покачала головой и подняла ее немного выше, пока я пыталась устоять на ногах.
— Прошли месяцы с тех пор, как он въехал, но мы никогда не сталкивались друг с другом. Вдобавок ко всему прочему, Джейсон не совсем согласен с этим. Я уже попросила его познакомить меня с ним — Я бросила на нее острый взгляд. — Ты попросил его представить нас, верно? Не только тебя.
— Нас, верно. Конечно, я сказала о нас. Ой! Люси, смотри!
Она оперлась подбородком о стену, и я сделала то же самое, чтобы взглянуть на то, что она видела.
— Какой? Где он? Я его не вижу.
— Не он, — настойчиво прошептала она.
— Кого, черт возьми, ты видела? Скажи-ка!
— Я думаю… подожди, вот! Посмотри на окно за тем большим растением.
Я вытянула шею выше, открывая все лицо.
— О, это его сын?
— Должно быть. О, он выглядит так мило, Люси.
Она испугалась рядом со мной, ее голос стал шатким.
— О Боже, пожалуйста, не начинай снова плакать, только не тогда, когда мы балансируем здесь на краю пропасти.
— Я же сказал тебе, что я не киска. Я не буду плакать.
В тишине ночи мы смотрели, как маленький мальчик пожимает руки напротив окна и смотрит наружу с самым грустным выражением на его маленьком лице. Через несколько секунд он резко обернулся и посмотрел вверх, как будто разговаривая с кем-то. Как мы ни старались, мы не могли видеть, кто стоит за ним.
— Не полагайся на меня слишком сильно, — сказала я настойчиво, когда плечо Оливии прижалось к моему, пытаясь увидеть, на кого смотрит ребенок.
— Думаю, это он, — пропищала она, игнорируя мое предупреждение.
Пока я изо всех сил старалась не упасть с лестницы, наш загадочный человек шагнул вперед и опустился на одно колено.
— Это он, — прошептала я Оливии.
Мы наблюдали, как Адам Коннор взъерошил темно-русые волосы своего ребенка и приподнял его подбородок костяшками пальцев. Если бы я сказала, что мое сердце не совершает всевозможных прыжков и хлопков, я бы солгала. В конце концов, он был красивым ублюдком, и я не виновата, что у меня слабое сердце. Мы не могли так четко разглядеть их выражения, но мы видели, как губы Адама начали двигаться, а затем ребенок бросился в объятия отца и обнял его за шею.
— Я чувствую, что мы делаем что-то плохое, — сказала я, когда ребенок внезапно отпустил своего отца и убежал, скрываясь от нас.
— Мы делаем что-то плохое. Это выглядело как личный момент, Люси. Мы должны спуститься.
— Да, нам следует.
Несмотря на то, что мы согласились, что нехорошо с нашей стороны вторгаться, никто из нас не двинулся с места. Мы не могли.
Адам на мгновение опустил голову после того, как ребенок убежал, затем вскочил на ноги и подошел ближе к стеклу.
И Оливия, и я напряглись, готовые исчезнуть из виду, если он решит выйти, но он просто стоял, засунув руки в карманы, и его взгляд сосредоточился на тусклых огнях, исходящих из его бассейна.
— Вот дерьмо, — тихо сказала Оливия, и вдруг я вспомнила, что не одна.
Я вздрогнула и посмотрел на подругу.
— Что?
Она посмотрела на меня, потом снова на Адама Коннора.
— Ничего такого. — Она покачала головой. — Я имею в виду, что мы не можем его увидеть его, но он хорошо выглядит с такого близкого расстояния. И… и он тоже выглядит грустным. Развод должен быть тяжелым испытанием для него и ребенка.
— Я читала, что они оба хотели развода. Думаешь, он все еще любит ее?
— После всего, что они написали обо мне и Джейсоне, мы должны знать лучше, не верить тому, что читаем в Интернете. У них есть ребенок, это никогда не бывает просто, когда в центре всего находится ребенок. Я почти уверена, что мы ничего не знаем о том, что происходит в их жизни.
— Это правда. В таком случае я могла бы предложить ему свое плечо. — Я сделала паузу, чтобы подумать об этом утверждении на секунду. — Или еще лучше, мои сиськи.
Голова Оливии резко повернулась ко мне.
— Не смотри на меня так. Это просто для того, чтобы он мог, знаете ли, поплакать. Мои милые сиськи не такие удобные, как твои, но у меня почти тройка, и я была бы так нежна с ним. Погладила его по голове, уложила в постель, может быть, согрела, если он замерз от плача. Обмен теплом тела — очень важный процесс. Мы могли бы уютно устроиться под одеялом… Поиграть в прятки огурца, чтобы поднять ему настроение.
— Я думала, ты сказала, что покончил с парнями.
— Я больше не влюбляюсь в них, и даже если я влюблюсь, я уж точно не дам им знать, что я это сделала. Я никогда не говорила, что перестала падать на определенные части тела. У них есть много, много других применений, которые не требуют, чтобы я влюблялась.
