Его сразу же послушались. В тишине, кряхтя от натуги, художник медленно переполз через подоконник и кулем свалился на пол. Через несколько секунд он уже стоял рядом с ребятами, смущенно улыбаясь, потирая руки и развязывая веревку.
- Фу ты! - отдышался художник. - Как в фильме о службе спасения!
- Вы что, самоубийца? - не удержался Петич от сердитой реплики.
- Почему? Просто неудачник. Ну просто во всем не везет! - стал оправдываться спасенный. - Понадеялся на свои сильные руки. Я ведь ещё и скульптор. А у скульпторов руки железные. И вот не сумел дотянуться... Хорошо, что там оказался какой-то выступ. Стоять, конечно, на нем нельзя, но все-таки я упирался в него ногой. Столько времени на руках не провисел бы. Думал, сейчас передохну, накоплю силы, да и подтянусь... О Бог ты мой! Мы же забыли о бедном котенке!
Петич уже в третий раз запрыгнул на треногу и выглянул наружу. На отвесной стене, на кончике бетонной плиты висела сетка. А в сетке, взъерошенный и перепуганный насмерть, уже не мяукал, а беззвучно открывал ротик с маленьким алым язычком черный котенок!
И все стало ясно. Художник, наверное, из своей квартиры увидел котенка. Какая-то злая рука устроила такую страшную казнь... Ведь в любую минуту сетка могла сорваться вниз! Художник, видно, долго не раздумывал. Не стал искать ни длинного шеста с крюком, ни простой палки - не попадаются они в нужный момент под руку! Решил дотянуться до котенка, повиснув на подоконнике. Повиснуть повиснул, а дотянуться не смог. А обратно, наверное, сил не хватило самому выбраться. У Петича даже похолодело все внутри от мысли, чем бы все это могло кончиться. Он оглянулся. Художника рядом с Вилькой не было.
- Он в свою квартиру побежал, - объяснила она.
- С испугу, что ли? - недовольно буркнул Петич.
Но оказался неправ. Через минуту художник появился с какой-то причудливо изогнутой проволокой в руках.
- Вот, арматура для скульптуры. Прямо рифма! Как я сразу не догадался её прихватить? - воскликнул он. - Ну, молодой человек, подстрахуйте меня ещё одно мгновение...
Он высунулся наружу по пояс - так, что Петичу, стоящему на тесной треноге, приходилось держать его сзади, упираясь головой в верхнюю часть узкого окна.
- Есть! - закричал художник и стал потихоньку перебирать руками, втаскивая обратно металлический прут, на изогнутом конце которого покачивалась сетка с перепуганным котенком.
Все трое - уже, правда, четверо, считая с котенком, - стояли у лифта и переглядывались. И вдруг на них напал приступ хохота! Они хохотали как безумные, глядя на смешную мордочку котенка, на перепачканных мелом Ганнибала Абрамыча и Петича. Котенок дернулся и попытался вываться из сетки.
- А вот и нет! - прижал его к себе художник. - После таких испытаний ты должен пойти ко мне в гости. Вместе с этими милыми ребятами, нашими спасителями. И если не против, останешься у меня жить. Будет у меня полтора кота. Я думаю, Филя согласится. А вдруг повторится, не дай Бог, твое приключение? Ведь кто-то так страшно с тобой обошелся, да? Есть же на свете такие мерзавцы...
Ребята полностью разделяли негодование художника. В какой извилине, и какого человеческого мозга, думал Петич, могла родиться такая чудовищная мысль! Кто додумался так поступить с котенком? У Вильки даже катились по щекам слезы, и она ничуть не стеснялась их.
Они не спеша поднялись друг за другом на один этаж. Дверь квартиры художника была распахнута.
- Вот, выбежал, спешил - думал, на минутку... - объяснял он. - Хорошо, что ключи прихватил. Хотя, если бы я свалился, не пригодились бы моей душе никакие ключи. Там ключи ей ни к чему...
"Ничего себе! - подумал Петич. - Еще шутит! Хоть и мрачноватый несколько юмор..."
- А ты, моя добрая Вилька, ещё и волшебница. Прямо фея! - продолжал художник. - Для доброй феи это самое главное: оказаться вовремя в нужном месте. Говорил же я всегда, что ты у меня желанный гость в любую минуту. Знакомь, знакомь меня со своим другом! Достойный, надо сказать, человек. Рыцарь Львиное Сердце! И видно, умелец на все руки. Могу бесконечно источать слова благодарности и восхищения вашим поступком, молодой человек.
Петич присмотрелся к художнику. Что и говорить, необычный человек. И по манере говорить, и по поведению. Это ж надо - безо всяких раздумий бросился на выручку котенку! Не каждому это дано. Хотя, конечно, в таких случаях надо хоть на секунду успеть и подумать... И внешний вид художника был необычным. На маленьком седобородом человеке - какой же художник без бороды? - красовалась пестрая одежда самых разных цветов и оттенков. Как только вошли в квартиру, он сразу же напялил на себя ещё и огромный круглый берет. Петич отметил про себя: обычно люди одеваются, выходя из дома, а этот - наоборот. Что у него, потолки протекают, что ли? Зачем носить в квартире этот берет аэродромных размеров, из-за которого художник сразу стал похож на гриб? Гриб на пестрой тоненькой ножке. Потому что одет художник был, как игрушка - в какого-то сиреневого цвета штаны, зеленую рубашку и желтую житетку...
"Конечно, - подумал Петич, - на такого все обращают внимание. Но, наверное, настоящие художники вполне имеют право так выглядеть?"
Петич где-то слышал фразу, что настоящий художник - от Бога. А если так, то и должен же как-то Бог различать таких людей в толпе?..
- Его Петичем зовут, - вставила Вилька. - Это мой лучший друг. И ещё один есть, Ларик. Но его здесь нет.
Петич хмыкнул:
- Вообще-то в этом нетрудно убедиться.
- О, хорошие имена! - радостно воскликнул художник. - Вполне в моем духе. Петич, Ларик... Вилька! Красиво звучат. Необычно! Значит, мне повезло - я попал в свою команию. Ведь согласитесь, имя Ганнибал тоже не так часто встречается, да? Поэтому, кстати, никто никогда меня не сокращал - даже в детстве ни у кого язык не поворачивался назвать меня каким-нибудь Ганей. Ганнибал - это звучит... гордо! Шучу, шучу. Простите за нескромность. Ну что ж, давайте угощаться!
И художник радушным жестом пригласил их на кухню.
- Простите, - нерешительно спросил Петич, - но раз вы сами заговорили на эту тему... А это ваше настоящее имя или этот, как его...
- Псевдоним? Или, как сейчас говорят, сценическое имя? - улыбнулся Ганнибал. - Настоящее, самое настоящее. Дело в том, что мой отец большим оригиналом был...
"Так вот вы в кого", - подумал Петич.
- ... Пушкина любил. А так как сам был назван в честь предка великого поэта Абрамом - помните, прадеда Пушкина, эфиопа, звали Абрам Ганнибал? то мой папаша решил переплюнуть своего. В деле почитания Пушкина. Так прямо и ляпнул при моем рождении: быть ему Абрамом Ганнибалом. Правда, наоборот, Ганнибалом Абрамовичем, но это его нисколько не смутило. Ему было достаточно, что эти два имени стоят рядом. Вот такая история, молодые люди. Честно говоря, она мне нравится. В жизни так много всякой серости, что отдельные необычности по крайней мере улучшают настроение.
