Он, значит, глава над Шурой, именно это она и продемонстрировала всем своим бледным, дрожащим видом.
– Осталось что выпить? – перевёл тему Игнат.
Ни с кем не станет он обсуждать интимное, касающееся только его и Шуры. Ни с братом, ни с отцом, ни с наставником, ни с Богом, ни с бесом. Вот выпить действительно не помешало бы, и окунуться в ледяную воду. Организм успел остыть, мысли же крутились вокруг шикарного тела молодой жены. Он, конечно, глава жене, настоит – та покорно подчинится, только вертел он на органе такую покорность.
– Осталось, – кивнул Фёдор. – Пойдём.
Посидели, выпили молча, как на похоронах, помянули беззаботные денёчки Игната. Фёдор скоро засобирался домой, родители и дети уехали раньше, к нему присоединился Михаил с семьёй, Олег пропал в дебрях страсти, ждать не стали. Явится сам, под утро.
Вот и отгремела, отплясала свадьба, Игнат Степанович. С совершением чина брачного молитвословия, благословением родителей, банкетом, танцем новобрачных, тортом в центре зала. Не хватало малости – фейерверка в честь молодожёнов и – ах, да, брачной ночи. Всех уважил, всем сделал хорошо, себя забыл.
Игнат поплёлся в номер для новобрачных, встал в дверях, запустил линию света в затемнённую комнату, прислушался к тихому сопению на кровати. Подошёл, посмотрел сверху вниз на вытянувшуюся оловянным солдатиком жену, которая безуспешно делала вид, что спала. Разделся до трусов, лёг рядом. Мог бы на коврике у двери, предпочёл с женой. Тяжело выдохнул и на удивление быстро уснул.
Утро встретило ставшим привычным гомоном птиц из окна. Шура спала, уткнувшись носом в стену, будить жалко, но надо в Кандалы, после обеда на вокзал. Возвращаться к привычной жизни, насколько это возможно в новом статусе…
– Шура, просыпайся, – прошептал он.
Та мгновенно подскочила, её пошатнуло из стороны в сторону, уставилась сонными, перепуганными глазами, заставляя Игната растечься в иррациональной, неуместной улыбке.
– Пора домой, – кашлянув, сказал он.
– Я сейчас, – подпрыгнула Шура, прижимая к груди простынь, пытаясь закутаться в неё, как в тогу.
– Не торопись, – потянулся он, неспешно оделся, благо успел воспользоваться душем, переодеться в свежее, и указал на часы: – Душ в твоём распоряжении, у тебя сорок минут.
– Сорок, – кивнула Шура. – Поняла.
И тут же рванула в совмещённый санузел, вызвав ещё одну улыбку Игната.
Давно тебе стали доставлять удовольствие нимфетки, Калугин?
Почему же нимфетка? – ответил сам себе. – Взрослая женщина, почти двадцати трёх лет от роду, жена полковника ФСБ, между прочим – статусная красотка.
Завтракали, а заодно и прощались в доме Фёдора, пришёл Михаил с семьёй, примчался Олег, воспользовавшись службой такси при базе, заглядывали любопытные соседи, бросая изучающе взгляды на Шуру, заставляя её то болезненно краснеть, то бледнеть, прятаться за спину Игната. Калугины делали вид, что ничего особенного не происходит, собственно, ничего и не происходило. Просто появился ещё один член семьи – Александра. А что выглядит немного помятой, будто пристыженной, то понятно – детей Бог даёт, только без участия мужа не обойтись.
Поехали к Ермолиным, где у калитки топталась Настя, а рядом с ней Женя – ждали сестру. Настя просканировала внешний вид Шуры, кинув прищуренный, недовольный взгляд на Игната. Женя бросилась обниматься, плакать, вскоре рядом ревела Настя, через несколько секунд слезы потекли из зелёных глаз Шуры.
– Чего сырость развели? – окрикнул с крыльца Ермолин. – Проходь в дом.
Игнат прошёл за сёстрами, спрашивать разрешения не стал. В большой комнате, где происходило «сватовство», стоял совсем небольшой чемодан и пластиковый органайзер для рукоделия. Невелико приданное.
– Можно? – Шура показала взглядом на органайзер.
– Боюсь, разобьют при транспортировке, – Игнат покрутил хилую конструкцию с надписью «Made in China» и ободряюще улыбнулся. – Придумаем, что-нибудь.
Он взял чемодан, вышел за порог, оставляя семейство наедине.
С тестем попрощался коротко, благословения ждать не стал. У родного отца не просит, Ермолинское ему тем более ненужно. Отдал дочь за первого встречного, первый встречный взял, возвращать не собирается. Назвал своей – не откажется.
На вокзале не обошлось без слёз, разрыдалась Даша, следом Маша, отчего-то пустила слезу мама, отец предостерегающе кашлянул, вызвав лишь приступ плача у Полины. Забирались в вагон всем селом, плача, смеясь, толкаясь, по Калугински шумно, потом вышли все, кроме Игната и Шуры, оставив наедине в вагоне СВ. Ехать всего ничего, но Игнат предпочёл комфорт, намаются ещё в ожидании самолёта, при перелёте.
Поезд набрал скорость, Шура оторвала взгляд от пролетающих за окном деревьев, которые прятали где-то там, за сотню-другую километров, её отчий дом, родную семью, могилу матери. Тяжело, обречённо вздохнула, поправила в который раз косынку на голове – видно, кусок ткани раздражал её до скрипа зубов.
– Тебе необязательно это носить, – показал Игнат рукой на косынку. – Сними, если хочешь.
– Можно? – с надеждой пискнула Шура.
– Прости, наверное, нужно было сразу это обговорить. – Игнат запустил пятерню в голову, взлохматил волосы, почесал затылок.
Брачная ночь, обручальные кольца, невинность, органайзер для рукоделия – всё это хорошо, но есть основополагающая вещь для их брака. Вера. Он женился на «своей», её выдали за «своего», а не за погоны – в последнем сомневаться не приходилось. Ермолин отказал бы, будь Игнат хоть главой мирового правительства, но не приверженцам старой, истиной веры.
– Я живу в миру, обычной мирской жизнью, заботами. Мне бы хотелось, чтобы ты вела такой же образ жизни. Понимаешь меня?
Шура неуверенно кивнула.
– Я могу молиться? – уточнила она.
Игнату захотелось удариться лбом о стекло. С другой стороны, хорошо, что спрашивает, уточняет, ведёт диалог. Хорошо же?
– Третья статья конституции гарантирует право на свободу совести и вероисповедания, – улыбнулся он. – Кто я такой, чтобы спорить с конституцией, Шура? Ты можешь молиться, поститься, но не жди от меня этого. Ты можешь ходить в платке, если тебе хочется, если нет – не ходи. Поступай так, как комфортно тебе, а не мне.
– Но если ты будешь недоволен?..
– Тогда я сообщу тебе, – улыбнулся Игнат, протянул руку, взял озябшую ступню Шуру, помассировал немного. – Давай вторую лапку, погрею.
Шура удивлённо, но согласно протянула ногу, через минуту прикрыла глаза от удовольствия. Что ж, вот и получен ответ, что делать с суперпризом, выхваченном в сибирском селе. Ухаживать, оказывать знаки внимания, вести себя так, словно хочешь завоевать понравившуюся женщину. Впрочем, никаких «словно», Игнат захотел завоевать эту девочку.
Перелёт прошёл без происшествий, Шура, конечно, ошарашенно смотрела по сторонам, опасалась выпустить из вида Игната, что ему, самым удивительным образом, нравилось, но в целом держалась молодцом, быстро ориентировалась, не отставала, бойко протягивала документы, сдержанно радовалась возможности вытянуть ноги в бизнес-классе, невозмутимо ела то, что подали вежливые стюарды.
