– Пойдём? – Игнат приобнял жену за талию, ободряюще улыбнулся.
– Да, – едва заметно кивнула Шура, сделала шаг вперёд, можно сказать, отважно.
Простой девушке, которая за всю жизнь не пробовала ничего слаще редьки, сложно осознать, что приличных размеров особняк – часть имущества семьи мужа. Слишком большая разница в происхождении, которая била бы по глазам любой, самой глупенькой девчонке. Шура глупой не была. Именно поэтому Игнат не торопился привозить Шуру в родительский дом, она и без того цепенела при упоминании свёкра.
– Добрались наконец-то! – На пороге молодоженов встретила мать в фартуке и косынке поверх удобного домашнего платья – вид совершенно несоответствующий хозяйке особняка.
В центре просторного холла восседала на горшке дочка Николая. Вокруг была рассыпана мука, она же была на голове, лице, одежде малышки.
– Руки мойте и на кухню, – после дежурных приветствий сказала мать и поспешила в сторону, куда показала, и довольно пропела, прежде чем скрыться за поворотом: – У нас пельменный день!
Игнат невольно выругался, такой подставы он не ожидал. Ох, уж этот «пельменный день»! Вместо того чтобы отдыхать, наслаждаться хорошей погодой, окружающей обстановкой, плавать в лазурном бассейне, родители раз в несколько месяцев устраивали праздник трудолюбия, вынуждая всех присоединиться. Отец лично месил и раскатывал тесто, остальные лепили пельмени, вареники, иногда хинкали, убивая на это «интересное» занятие целый день.
По убеждению Степана Мироновича, трудовая повинность сплачивала семью как ничто другое. Мать – Елена Андреевна Калугина, – радовалась тому, что почти все дети в сборе, сидят плечом к плечу, несмотря на возраст, пол, интересы, невольно делятся новостями, планами, рассказывают последние события жизни. Не сидеть же в гробовом молчании. Игнат искренне не любил подобные манифесты, Николай и Олег были полностью с ним солидарны, но никто с матерью, и тем более с отцом, не спорил.
– Добрый день, – сказала Шура, заходя в просторную кухню с овальным длинным столом за которым собралось всё семейство Калугиных, кроме тех, кто остался в Кандалах.
– Добрый, здорово, привет, хорошо выглядишь, – понеслось со всех сторон.
– Долго добирались, – недовольно буркнул отец, кинув взгляд на сына, а невестку проигнорировал.
– Не получалось быстрее. – Игнат прижал к боку притихшую Шуру.
– Садитесь, раз соизволили явиться, – продолжил Степан Миронович и в упор поглядел на Шуру, смерив колким взглядом с головы до ног: – Посмотрим, какая ты хозяйка.
– Твой сын не выглядит худым, – не обращая внимания на недовольный тон мужа, ответила мать и похлопала Игната по плечу, мягко улыбнулась, поддерживая заробевшую невестку: – Упитанный, холёный, красавец!
– Красавчик! – тут же ввернул Олег, усмехнувшись.
– Шикарный мужчина, – засмеялась Лена.
– Хорош, женитьба пошла тебе на пользу, – загоготал Николай, отдалённо напоминая Фёдора.
– Моргни два раза, если тебя держат в заложниках, – ответил Игнат Николаю, бросая озабоченные взгляды на Шуру.
Она держалась молодцом, споро принялась за дело, ничем не показывая недовольство поведением семьи мужа, особенно свёкра. Игната коробило демонстративное поведение отца, и все же он решил оставить недовольство для разговора с глаза на глаз.
Не дело это – устраивать публичные разборки за семейным столом. Все всё понимают, даже двойняшки Лера и Слава в курсе предшествующих свадьбе событий: дебильной выходки Насти, упрямства Лёши, бестолкового рыцарского порыва Игната. Никому, по большому счёту, не было интересно, что случилось «до». Договорной брак – есть договорной. Важно, как супруги будут договариваться в процессе.
В итоге справились быстрее обычного, что греха таить, благодаря проворным рукам Шуры. Девочка, выросшая в убеждении, что ведение домашнего хозяйства – женская и только женская обязанность, была с детства приучена к труду. Игнат не понимал, как ему к этому относиться. Радоваться, наверное… Не получалось.
Его бы обрадовали другие порывы у молодой жены, желательно те, что ниже пояса, но ёж продолжал красноречиво демонстрировать, что Игнат отлучён от тела. Впрочем, что ему стоит переломить мнимое сопротивление? Ни-че-го.
Пытка пельменями подошла к концу. После сытного обеда с щедрыми сибирскими гостинцами, все начали разбредаться по дому. Мать убиралась в кухне и холле после погрома внучки, отказавшись от помощи семьи. Отец заявил, что у него неотложные дела. Лена отправилась спать с малышкой. Николай, не отпускающий руку с пульса собственного бизнеса, засел за ноутбук. Олег отправился в свою комнату, наверняка с целью договориться о свидании поздним вечером, когда вернётся от родителей. Привезти в этот дом девушку, не жену, чтобы хорошо провести время – совершенно немыслимо! Исключением стала Лена, та появилась в доме Калугиных ещё ребёнком, хотя родилась в совершенно нерелигиозной семье, однако с предками, придерживающимися истинной веры.
Игнат взглядом показал Шуре на бассейн. Сентябрь месяц, но жара такая, что окунуться не грех. Купальник она взяла. Шура сомневалась, однако, увидев вальяжно растянувшегося на шезлонге мужа, переоделась, прикрывшись парео.
– Можно? – покосилась Шура на тёмные окна особняка.
– Если бёдрами крутить не будешь, естественно, можно, – ответил Игнат, понимая, что Шура никогда бы не осмелилась на нечто подобное.
Её максимум – зайти в бассейн, от души наплаваться, выбраться, тут же закутавшись полотенцем. Ритка так себя бы не вела, но Ритку никогда бы не позвали в этот дом, даже если Игнату пришла бы в голову идея на ней жениться. Ведь хотел когда-то, отчасти назло отцу, отчасти из-за тупой влюблённости, чувства долга. Хорошо, что передумал.
– Не такая тебе женщина нужна, – только и сказала мать, когда он по глупости поделился своими планами.
Сейчас смотрел на Шуру и отчего-то отчётливо понимал, что мать была права – Ритка оказалась не нужна. Он мгновенно забывал пылкую любовницу, стоило личному ежу насупить брови. Чудеса? Шура бы сослалась на родительское благословение, чин брачного молитвословия, во что Игнат не мог поверить, сколько бы ни возвращался к мысли о духовной составляющей брака.
Просто… разве может Шура не нравиться? Разве возможно не думать о ней без внутреннего содрогания, желания сделать своей здесь и сейчас, невзирая на место, время, метеорологические условия. Она ведь откровенная красавица, чистый секс – первородный как грех. Без искусственного налёта, тонны косметики, скрипа силикона под руками. Пробуждающий не желание или похоть, а жажду обладать ею целиком и полностью от взлохмаченных кудряшек у лба, до кончиков ногтей на ногах.
Игнат перевёл взгляд на Шуру, та стояла у края бассейна, примеряясь, как лучше оказаться в воде. Невысокая, удивительно ладная, со стройными, длинными для среднего росточка ногами. Со сформированными бёдрами, ягодицами, которые наводят на такие мысли, что впору прикрывать пах полотенцем, с нереально тонюсенькой талией и полной, идеальной формы грудью. Раздельный купальник, несмотря на скромность, позволял Игнату насладиться видом собственной жены.
