Никакие ухищрения и фильтры не нужны, чтобы снести голову среднестатистическому мужику, каковым себя считал Игнат. Дай красивую бабу – организм во всеоружии. Шура же не красивая, а очень красивая. Охренеть можно, какая красавица! Куда он смотрел раньше, почему не замечал очевидного?
Глава 18
Шура погрузилась в воду, фыркнула, случайно опустив нос к голубой глади. Поплыла вдоль бортика, стараясь не намочить собранные наверх волосы. Остановилась в углу бассейна, уцепилась за поручень и принялась болтать ногами, очевидно получая удовольствие от происходящего.
Игнат не выдержал, нырнул в тёплую воду – бассейн с подогревом, – проплыл под водой от бортика до бортика, выскочил перед самым лицом Шуры, испугав её:
– Ой, – пискнула она, уставившись на мужа.
Даже на фоне лазоревый воды глаза Шуры отливали мистической зеленью. Если внимательно присмотреться, то был виден оливковый ободок, кошачьи, желтоватые разводы от зрачка по всей радужке. Шура несколько раз моргнула влажными густыми ресницами, решая для себя, как реагировать на нарушение личных границ собственным мужем.
– Как тебе? – чтобы сказать хоть что-то, выдавил Игнат, пододвигаясь вплотную к стройному, почти обнажённому телу.
Обнял одной рукой за талию, второй оттолкнулся от бортика, вынуждая Шуру выпустить из рук поручень и перехватить шею Игната.
– Что именно? – пробормотала Шура.
– В гостях.
– Всё хорошо, – ожидаемо ответила жена, впрочем, ни на что другое Игнат не рассчитывал.
– А если честно? – шепнул он почти в Шурины губы.
Остановился буквально в нескольких миллиметрах от влажных губ напротив, одновременно лишая возможности оттолкнуться, увернуться, ускользнуть.
Достаточно игр, у Игната закончилось терпение несколько недель назад, если он в принципе мог когда-либо похвастаться этой добродетелью. Он мужчина, муж, нет никакого смысла тянуть с тем, что нужно было сделать месяц назад, даже почти полтора.
Глаза у Шуры распахнулись, стали круглыми как блюдца, когда Игнат качнул бёдрами и упёрся очевидным результатом близости с телом жены. Переместил руку с талии на бёдра, а после нырнул под плавки Шуры, бесцеремонно обхватывая упругие ягодицы.
– Как тебе? – повторил он вопрос, понимая, насколько двояко тот звучит.
– Непривычно, – промямлила Шура, вряд ли имея в виду генеральские хоромы.
– Привыкнешь, – пообещал, Игнат, накрывая ртом губы жены.
Гори всё синим пламенем! Сколько можно терпеть, верить в собственную добродетель, которая распрощалась с Игнатом ещё в далёкие дни учёбы.
– Ещё понравится, – добавил он, когда оторвался от губ, сквозь морок понимая, что если не остановится немедленно, совершит то, о чём будет жалеть до конца дней – лишит невинности жену в бассейне родительского дома.
– П-с-с-с, – вдруг Игнат услышал из-за спины.
Обернулся. На бортике, со стороны дома, сидел Николай, с осуждением глядя на парочку, лишь в уголках глаз плясали Калугинские черти.
Игнат вопросительно посмотрел на брата:
– Чего тебе?
Тот лишь показал рукой на дом, напомнив, что на бассейн выходят не только окна «детских» Славки и Леры, но отцовский кабинет. Нравы в родительском доме не настолько строгие, как в Кандалах, у Фёдора или Михаила, но голову включать, соображать, где находишься, что делаешь – необходимо.
Игнат помнил, какой разгон устроил отец Николаю, когда застукал его с женой за непотребством среди ночи на общей кухне. Существует спальня, баня, личная квартира – не для чего демонстрировать супружеские отношения всему миру, особенно, если могут увидеть младшие, ещё неискушённые. В молодости, Игнат уверен, отец бы не придал значения подобному, но с годами Степан Миронович становился строже и строже. Виделась в этом двойная мораль, лицемерие, только не детям решать, по каким законам жить родителям, их дело – не ходить в чужой монастырь со своим уставом.
Как отреагирует отец на выходку Игната – неизвестно. Лена – желанная невестка. Шура определённо нет. Единственное её достоинство в его глазах – единоверка, «своя».
Игнат отпустил Шуру, коротко чмокнул в нос, с удовольствием посмотрев, как заалели щёки. Задвинул одним движением жену за спину от взгляда Николая, не потому что думал, что брату интересна Шура, а для её комфорта. Пусть ёж отдышится.
– Тёплая вода? – перевёл разговор Николай.
– Отличная, – ответил Игнат.
– Пойду, переоденусь. Присоединюсь, – улыбнулся Николай и двинулся по дорожке в сторону дома.
– Я тоже пойду, – прошептала Шура за спиной Игната.
Он повернулся, проводил взглядом, наблюдая, как подплывает к бортику и выбирается из воды стройная фигурка жены. Двинулся следом. Не успела та ступить на землю, как Игнат подал полотенце, заодно укутал с головы до ног, хоть и тепло, как в разгар лета, но осень своего не упускает, изредка протягивает холодным ветерком.
Остаток дня прошёл спокойно. Отец или не видел «бесчинств» сына, или предпочёл не заметить. Николай с семьёй уехал после дневного сна дочери, мать заметно огорчилась: она видела внучку не так часто, как хотелось бы, но удерживать не стала. Олег нетерпеливо поглядывал на часы, отсчитывая минуты до момента, когда можно будет прыгнуть в машину, рвануть навстречу приключениям на собственный половой орган. Не так много свободного времени у младшего офицера, чтобы разбрасываться им, однако приглашение в родительский дом не то мероприятие, которое можно проигнорировать. Лера и Слава были заняты своими пятнадцатилетними делами, лишь к ужину понуро вышли к столу.
Шура чувствовала себя более неловко, чем до инцидента в бассейне. Игнат сглаживал ситуацию, но жена была натянута как струна. Дёргалась, время от времени смотрела на новоявленных родственников, будто те аллигаторы, которым притащили в жертву девственницу, и прямо сейчас её сожрут живьём.
Мать настаивала, чтобы Игнат с семьёй остался ночевать, комната на втором этаже была готова, но пришлось отказаться. И в прежние-то времена не горел желанием находиться под родительской крышей, сейчас, глядя на Шуру – тем более.
– Игнат, – воспользовалась мама ситуацией, пока Шура вышла из комнаты по нужде, и они остались в гостиной вдвоём. Остальные высыпали на улицу прощаться с Олегом, потом с самим Игнатом и его женой.
– Что? – Ему не понравилось выражение лица матери. – Говори.
– Как ваши дела с Шурой?
– Отлично наши дела.
Что ответишь? Что за полтора месяца толком не узнал собственную жену, даже не переспал с ней? Признание года от сына, которого за распутство прижали к ногтю матримониальными планами. Причём «распутство» – одно из самых мягких выражений в этом случае.
– Мне кажется, или Шура не слишком хорошо адаптируется?
