Несовременная. Не броская. Без намёка на стервозность. Всё то, что совсем недавно Игнат не переносил в женщинах, сейчас стало казаться манким. И не ему одному: краем глаза он ловил заинтересованные взгляды сослуживцев.
Слово за слово, за каким-то бесом решили отправиться в боевой тир при стрелковом клубе, расположенном в нескольких километрах от дома отдыха. Кому-то захотелось покрасоваться перед дамой сердца. Игнат недовольно скрипнул зубами. Оружие? Не наигрались на службе, идиоты великовозрастные?
У детей постарше загорелись глаза – не каждый день выпадает возможность пострелять из боевого оружия. Отцы семейств, Игнат это отлично понимал, не размахивали ружьями на гражданке, не позволяли отпрыскам стрелять направо и налево.
Несмотря на градусы во лбах, шумную компашку в тир пустили – владельцев и администраторов не удивить. Соседство с ведомственным домом отдыха гарантировало разнообразие флоры с корочками, в которой внезапно просыпалось желание стрелять. А то на службе запаха порохового дыма не хватало!
Кое-кто из жён порывался пострелять, раз выпала такая возможность. Несовершеннолетних не должны были подпускать к оружию, однако от греха подальше пошли навстречу, разрешили тем, кто потенциально справится. К каждому стреляющему приставляли нервного инструктора, который предпочел бы после лекции по технике безопасности учить стрельбе дорвавшихся домохозяек да сопливых пацанов лет девятнадцати, а не членов семей «представителей закона», которым на этот самый закон наплевать.
Игнат отошёл от Шуры на несколько минут. Отвлёкся на разговор с Магой, тот в стороне убеждал старшую дочь, что стрельбища – не развлечение для женщины. Пусть посмотрит на маму, разве та рвётся к оружию? Нет!
– Пусть стрельнёт. – Игнат обхватил приятеля за плечи. – Разок отдачу почувствует, сразу перехочет.
– Не лезь, а, – отмахнулся Мага, продолжая сверлить дочь недовольным взглядом, небрежно, между делом бросив: – Шуре предложи пострелять, раз такой умный.
– Можно, – пожал плечами Игнат и крикнул жене: – Шура! Хочешь пострелять?
– Нет, – она равнодушно качнула головой.
– А всё-таки? – повторил Игнат предложение.
В Кандалах говорили – Шура без промаха «белке в глаз бьёт», пусть это всего лишь образное выражение, но стало интересно глянуть, правда ли.
– Хорошо, – вдруг согласилась Шура.
Раздражённо покосилась в сторону двух стоящих поблизости кумушек, направилась к инструктору, который недовольно сжал губы – ещё одна «вояка» на его голову. Поскорей бы этот балаган убрался восвояси.
– Помочь? – поспешил Игнат к жене.
– Молодой человек, отойдите, – тут же вмешался инструктор.
– Зачем? – нахмурилась Шура, бросив недоуменный взгляд сначала на мужа, потом на тех же двух кумушек.
Игнат спорить с инструктором не стал. Предпочитал соблюдать закон, не лезть на рожон, если была возможность. Звание званием, человеческое отношение – отношением. К тому же начальство, случись что, по голове не погладит, влепит дисциплинарное взыскание – это в лучшем случае, в худшем – в разнос пойдёт сам генерал-полковник Калугин.
Шура несколько минут присматривалась к винтовке, огладила приклад, оглядела ствол. Переступила с ноги на ногу, приноравливаясь. Огромные наушники явно ей мешали, посекундно бубнящий, направляющий её руки инструктор раздражал. Игнат видел, что Шура берёт винтовку так, как держат коренные таёжные охотники: рука согнута в запястье, кисть и пальцы находятся в положении, которое обеспечивает максимальную свободу движения в любом направлении. Не военная хватка, однако, правильная.
– Смотри, смотри, – услышал он за своей спиной шепоток.
Не только у Игната был намётанный глаз, любой из компании моментально вычислит отточенные движения Шуры, пусть и не боевые. Человека, который умеет обращаться с оружием, профессионал заметит с полувзгляда.
Шура что-то сказала инструктору, тот умолк, скептически глядя на нечто в плиссированной юбке с винтовкой в руках. Шура не обратила внимания на пренебрежительный взгляд, приставила оружие так, как удобно ей, и сделала пять выстрелов подряд недрогнувшей рукой, не шелохнувшись: один в молоко, один в девятку, три ровно в центр, один в один, как заправский снайпер.
Отдала винтовку инструктору, который, кажется, потерял способность говорить, лишь хлопал глазами как сова. Обернулась, посмотрела первым делом на девиц, которые чем-то её разозлили, только потом на Игната, совершенно беспардонно, победно, нагло улыбаясь.
– Ты посмотри на эту сибирскую принцессу! – гаркнул кто-то из поражённо молчавших до этой секунды сослуживцев.
– Калугин, где отхватил такую красавицу?! – заголосил кто-то.
– В тайге, – отвечали ему со смехом такие же удивлённые голоса, перемешанные с довольным ржачем, ибо смехом звуки, исходящие от толпы полутрезвых офицеров, назвать было нельзя.
– Белке зубы выбила, – кричал один из остряков.
– Глаз! Глаз же! – неслось оттуда же.
– Глаз не знаю, но яйца такая красота снесёт раньше, чем подумаешь о другой бабе, – отвечали ему.
– Попал Калугин!
«А ведь и правда, снесёт», – подумал Игнат, посмотрев на невозмутимую Шуру, наблюдающую за улюлюкающей толпой, как за расшалившимися дошколятами. Неужели ты такая на самом деле, Александра Ермолина, ныне Калугина. Шура.
– Молодец. – Игнат подошёл к жене, поцеловал в уголок губ, его бы воля – вцепился бы жрущим поцелуем, но он уже достаточно хорошо знал её, чтобы понимать – лишь зря смутит собственного ежа, пусть тот и виртуозно обращается с боевым оружием.
– Пойдём в номер, – тихо ответила Шура.
Глава 20
Всю дорогу к номеру Шура молчала, сосредоточено жевала нижнюю губу, чем изрядно нервировала Игната.
– Может быть, ты скажешь, что случилось? – спросил Игнат, когда за их спинами закрылась дверь номера.
Шура ощетинилась, нахмурилась, тряхнула головой, словно отгоняла неприятные воспоминания, помолчала с минуту, глядя в окно, где катилось к горизонту солнце. Сказала:
– Ничего.
– Не нужно обманывать, – одёрнул Игнат жену.
«Ничего»? Настолько «ничего», что сначала вынырнула из скорлупы, расстреляв несчастную мишень в пух и прах, а потом едва не сгрызла собственную губу. Понятно, что-то сказали кумушки, может даже специально, только не пойдёшь разбираться с чужими жёнами, когда есть своя – похожая на насупившегося ежа. Пыхтящего, недовольного.
– Шура? – Игнат сделал несколько шагов к Шуре, обхватил личико двумя ладонями, приподнял голову, вынудив посмотреть в глаза. – Ответь, пожалуйста.
– Ничего страшного, – повторила она, отводя взгляд.
– Что сказали те дуры? Они ведь что-то тебе сказали? – Игнат прищурился, всмотрелся в резко порозовевшее лицо.
