– Что здесь? – коротко спросил отец, кинув взгляд на набитый пакет.
– Полотенце, мыло, шампунь… волосы у Шуры… коса, – пробормотала мать, пряча слёзы. – Придёт в себя, помыться захочет.
– Ай, – отчаянно махнул рукой отец. – Отдай вон, – кивнул он в сторону сына и поспешил к охраннику.
«Шампунь… волосы у Шуры… коса», – билось в голове Игната набатом.
«Волосы у Шуры… коса», – отдавалось в висках.
«Коса», – звенело в ушах.
– Как я жить буду, мам? – спросил Игнат, когда упал на мягкий диван для посетителей, через час гробового молчания. – Как?
– Вы раньше времени девку мне не хороните, – рявкнул отец. – Крепкого верой рода она. Выдюжит.
Игнат промолчал, мать вздохнула, перекрестилась двуперстием, если бы Игнат был в состоянии генерировать хоть какие-нибудь эмоции помимо страха и отчаяния, он бы удивился. Елена Андреевна была из древнего староверского рода, который корнями уходил в шестнадцатый-семнадцатый век, но в набожности никогда замечена не была.
– Ты Ермолину сообщил? – после минутного молчания спросил отец.
Нового родственника он называл исключительно по фамилии, словно не было у него ни имени, ни обозначения – сват. Ермолин, и всё на этом. Уважение выказывал или пренебрежение – непонятно. Игнат и не стремился понимать, как и не желал лишний раз общаться с тестем.
– Сообщил через Настю, тот просил держать в курсе, – кивнул Игнат.
Теперь он каждые полчаса отправлял сообщения сёстрам Шуры с одним и тем же текстом: «новостей нет».
Нет новостей. Нет!
– Что о дочери Петра Барханова позаботился – хорошо, – продолжил отец. Было видно, что ему бездеятельное просиживание дивана даётся сложно, но медицина – не его епархия. Велела молодая медсестра сидеть, молча ждать – дисциплинировано ждал. И добавил: – Единоверцам помогать надо. Ежели что, и похоронить поможем.
Мать тихо всхлипнула. Шанс на благополучный исход у Бархановой Любы был ничтожно мал, скорей всего его не было совсем, но не отказывают, когда приходит приказ сверху. Та же медсестра обмолвилась, что для Любы вырвали из выходного хирурга, если кто и сможет сотворить чудо, то только он.
– С мальчонкой бы решить, – продолжил отец, имя в виду сынишку Любы. – Где он?
– В детской больнице. – Игнат назвал номер и адрес. – В справочной сказали – состояние удовлетворительное. Похоже, Люба собой закрыла…
– Эх, жизнь… – тяжело вздохнул генерал. – Не живётся спокойно уродам этим. К стенке через одного, чтоб неповадно было!
Речь шла о парне, который устроил стрельбу в торговом центре, а когда его уговорили сдаться, неаккуратным движением взорвал себя, захватив тех, кто случайно оказался в зоне поражения.
Следствие разберётся, что творилось в голове у урода, возомнившего себя всемогущим, только людям, потерявшим родных и близких людей это не поможет, как не помогут выплаты, которые обещали власти города.
Деньги? Деньги вернут Кирюшке мать, если прямо сейчас хирургическая бригада не сотворит чудо? Деньги повернут время вспять, заставят Игната остановить беленький кроссовер, мигнувший стоп-сигналами на прощание? Деньги утешат Ермолиных, Бархановых, Калугиных, всех тех, кто трясётся под операционными, палатами или в пустых квартирах… Черта с два!
Ночью отец увёз обессиленную мать домой. Возраст, сердце, давление – если она сляжет, никому проще не станет. Игнат не спал, мерил шагами отделение от двери до окна по длинному коридору и обратно.
Забрезжил рассвет, Игнат посмотрел в окно: мрачная свинцовая туча тянулась по всему небосводу, поглощая прозрачные лучи солнца, но те пробивались, настырно освещая новый день.
Услышал вдали шаги, резко развернулся. Со стороны входа в отделение, оттуда, где светилась надпись «операционный блок», двигались двое мужчин в хирургических костюмах. Игнат пошёл навстречу, остановился, преградив путь врачам, попытался понять по бесстрастным, усталым лицам ответ на свой вопрос – безрезультатно.
– Калугину Александру вы оперировали? Что с ней? – задал он вопрос сразу двоим, не зная, к кому обращаться.
– Вы кто?
– Муж. Документы показать? – Игнат увидел небрежный взмах руки, врачу точно было не до формальностей.
– Насколько знаю, операция прошла успешно, пациентка доставлена в интенсивную терапию. Все разговоры с лечащим врачом, с утра.
– Интенсивная терапия?
– ОРИТ, на пятом этаже. Спросите в справочной, там объяснят, – уже отходя, ответил тот же врач, на вид ровесник Игната, досконально Калугин не разглядывал. Второй был моложе, похоже, он был не в силах произнести ни слова. На лице читалась нечеловечная усталость.
– А вторая женщина, Барханова Любовь? – одёрнул себя Игнат от внутреннего ликования.
Жива! Шура жива! С остальным он справится.
– Ей кем приходитесь?
Тот, что моложе, поспешил в кабинет с надписью «комната дежурного врача», тяжело вздохнув.
– Друг семьи.
Что мог ответить Игнат? Вспоминая, каким взглядами одаривал его Пётр Барханов последние дни пребывания в Кандалах, он не друг, он больше чем враг.
– Родственники у неё есть?
– Завтра родители должны прилететь, – это то, что знал на данный момент Игнат. – И сын в детской больнице, три года. С ней был.
– Сын… – Врач оглядел Игната с ног до головы, словно решал что-то для себя. – Пациентка жива, переведут так же, на пятый этаж… но… подготовьте родителей, – последние слова он произнёс глухо, тут же развернулся и скрылся в том же помещении, что и второй хирург.
К началу рабочего дня не сообщили ничего нового. Состояние Калугиной Александры тяжёлое, стабильное – второе радовало сильнее первого. Стабильность – это хорошо, если возможно отыскать крохи оптимизма в том, что происходило.
Игнат перебрался на пятый этаж в холл напротив ОРИТа. То, что туда никого не пускали, ничего особенно не рассказывали – хоть и не было особых новостей – его не останавливало. Через полчаса приехал Олег, молча шлёпнулся рядом на стул, протянул свёрток со словами:
– Рубашка, джинсы, переоденься. Пустят к Шуре, перепугаешь.
Игнат посмотрел на себя, он и забыл, что на одежде остались следы крови. Лицо и руки отмыл, про остальное не думал.
– Спасибо.
– Николай поехал встречать Фёдора с Полиной, вроде отец той женщины с ними приехать должен.
Игнат неопределённо кивнул:
– Люба её зовут.
– Михаил с Мариной на хозяйстве остались, – продолжил Олег рассказывать последние новости. – Лёша, как получится вырваться, в Кандалы поедет, поможет, пока отец с матерью здесь.
В это время белые двери ОРИТ распахнулись, выпустив несколько врачей. Один из них – тот, с которым Игнат разговаривал ночью, второго он знал хорошо, слишком хорошо, как свои пять пальцев.
