«К. м. н. Измайлова М.С.» было выбито на белом халате, накинутом поверх хирургического зелёного костюма. Маргарита Сергеевна Измайлова – ни больше, ни меньше кандидат медицинских наук. Один из ведущих хирургов ведомственной клиники, едва ли не единственная женщина в городе в специализации «военно-полевая, военно-морская хирургия».
– Я до последнего верила в совпадение, – остановившись перед Калугиными, сказала Ритка, вернее, Маргарита Сергеевна. Бросила короткий взгляд на узнавшего её Олега, которого она видела последний раз зелёным пацаном.
– Ты оперировала Шуру? – без обиняков спросил Игнат.
– Да, – так же просто ответила Маргарита Сергеевна.
– Как она?
Рита долгим взглядом посмотрела на Игната, будто прикидывала что сказать, сказать ли. Кивнула, показывая подбородком в сторону коридора, двинулась туда. Игнат пошёл следом. Он привык к порхающей Ритке, лихо выхаживающей на каблуках любой высоты, вихляющей бёдрами, если располагали ситуация и настроение, к Ритке с ярким макияжем. В вызывающе дорогих украшениях, сверкающей белоснежной улыбкой и взглядом синющих глаз.
Сейчас впереди шла невысокая женщина в костюме, который визуально укорачивал ноги и полнил. Вместо запредельной шпильки – медицинские сабо, вместо гордо поднятой головы с безупречной укладкой – небрежный хвост на затылке.
– Алексей Викторович, выйди, будь другом, – произнесла Рита, открыв дверь в кабинет, надпись на двери Игнат не прочитал.
Алексей Викторович, тот самый врач, который выходил из ОРИТа с Маргаритой Сергеевной, тот, что, по всей видимости, оперировал Любу, поднялся со стула, взял огромный стакан с жижей, которая носит название «кофе», двинулся навстречу.
– Не появились родители Бархановой? – остановился он напротив Игната.
– Нет ещё.
– Плохо.
– Если что-то надо оплатить, купить, достать, я готов, – начал Игнат.
– Готов он оплатить, – фыркнул Алексей Викторович и скрылся за дверью.
Рита села за стол, повернула стул в сторону Игната, показала на стул рядом.
– Садись. Кофе?
– Спасибо, – ответил Игнат, наблюдая, как в чашку сыпется лошадиная доза порошка, во вторую – такая же, затем льётся кипяток, кидается сахар.
– Значит так… – Рита помолчала. Игнату не понравилось это молчание, однако, никак комментировать он его не стал. – У Александры два ранения, одно – касательное в левое плечо. Второе задело плевральную полость – плохо, но жить будет, в худшем случае понадобится ещё одна операция по поводу пневмоторакса. У нас хорошая торакальная хирургия, не о чем переживать. Шрам останется, я старалась, но бесследно не пройдёт. Можно будет убрать лазером, скрыть татуировкой…
– Ритк?.. – Игнат в упор посмотрел на Ритку, прямо сейчас Маргариту Сергеевну.
– Хорошо, – подняла она руки. – Ты знаешь, что твоя жена беременна?
– Что? – Игната пробил холодный пот.
– Беременна, – повторила Рита.
– Нет, – качнул он головой, не веря себе.
Они не предохранялись. Конечно, рано, очень рано рожать в первый год после свадьбы, тем паче в ситуации Калугиных, когда супруги лишь знакомятся друг с другом, и не все открытия по нраву. Игнат был уверен – Шуру не всё приводит в восторг в собственном муже, да и у него возникали вопросы, на которые хотелось бы получиться ответы…
Как же давно это было! Не прошло и суток, а все сомнения, споры, недоразумения превратились в пыль, нечто настолько незначительное, что вспомнить нереально. Было ли, не было?
Шура хотела детей, не маниакально, допуская, что после первого ребёнка они сделают долгий перерыв – мысль учиться ювелирному делу обрастала робкими побегами, а на это требовалось время, – но прямо сейчас хотела. Игнат не возражал.
И вот… Шура беременна. Беременна!
– По сроку, скорей всего, она тоже не знает, – произнесла Рита. – Спрашивать, планировали ли вы, хотели ли, не стану, по лицу вижу ответ, – вздохнула она. – Теперь прижми задницу к стулу, Калугин, и слушай меня внимательно… – голос Риты моментально изменился.
Игнат внутренне напрягся, посмотрел прямо на Риту, не узнавая её. Те же черты лица, тот же цвет и разрез глаз – человек другой.
– При оказании помощи Александре применяли препараты, оказывающие тератогенное действие. Это препараты, лекарства, способные нарушать эмбриональный морфогенез, приводя к возникновению пороков развития плода. – Рита внимательно посмотрела на Игната, дала полминуты на «переваривание» информации.
– С какой вероятностью? – спросил Игнат.
– В данном случае практически со стопроцентной, – кивнула она.
– Какого чёрта их применяли? – Игнат старался говорить тихо. – Почему?
– Потому что не всегда есть выбор. Потому что о беременности не было известно ни на момент транспортировки, ни на момент операции. Никто не мог ждать, выясняя, беременна она или нет. Потому что основной приоритет – спасти пациента. Даже если бы было известно – спасали бы женщину, а не плод, в данном случае – эмбрион, – поправилась Рита. – Или ты бы предпочёл забирать тело молодой жены из морга?
– Нет, – прохрипел Игнат.
– Ты можешь подать в суд, только никакие связи не помогут доказать вину врачей, и самое главное – не решат основную проблему на данный момент, – продолжила Рита. – Как поступить сейчас. Беременность есть, пока Александра её держит. Ей вызвали специалистов, если хочешь – поговори с ними после консилиума. Ребёнок здоровым не родится, речь идет об уродствах, зачастую несовместимых с жизнью. Это как… краснухой переболеть во время беременности, – нашла она понятные для любого обывателя слова. – Если беременность сохранится, всё равно вы встанете перед вопросом аборта. В случае же, если каким-то чудом твоя жена доходит до родов, если обессиленный лечением организм всё-таки справится и с этим – вы превратите свою жизнь в ад. И существование ребёнка – в ад.
– Сейчас что ты от меня хочешь?
– Сейчас консилиум врачей решает, что делать с Калугиной Александрой Александровной. В любом случае нужно будет ставить в известность пациентку, ждать её решения. В нашей стране насильно беременность не прерывают. Сдаётся мне, что тебе известно решение твоей жены.
Рита в упор посмотрел на Игната, и тот покрылся холодным потом. Шура, с её установками, воспитанием, решать ничего не будет, думать не станет. Детей даёт бог, не людям решать, рожать или нет.
– Будь мужиком, избавь девочку от морального выбора, который её добьёт. Мы можем всё сделать тихо, пока она без сознания. Позволь ей восстановиться, выздороветь, окрепнуть. Года через два она родит тебе здорового малыша, сама оставаясь в здравии. Не калечь ей жизнь.
– Ты не понимаешь, о чём говоришь?
– Я отлично понимаю, о чём говорю, Калугин! Думаешь, мы религиозных фанатичек здесь не встречали? Отбитых яжематерей не видели? Морально-этический выбор хорош, когда женщина в состоянии этот выбор сделать. Александра в ближайшее время не сможет до туалета без посторонней помощи дойти. Возьми этот грех на свою душу.
