А проснулась я от того, что в карете сделалось слишком светло. Герцог Ламандский уже сидел без пледа и подушки, а на идеальном лице его не осталось и следа от сна.
– Легкого утра, Мари, – с искренней улыбкой приветствовал меня он.
– И вам легкого, – отозвалась я и села ровно.
Подняла спинку сиденья, спальные принадлежности убрала вниз. В окошке кареты уже мелькали домишки незнакомого поселения. Невысокие, от силы в несколько этажей, они разительно отличались от тех, что я привыкла видеть в наших краях. В основном для построек тут было использовано дерево, а тяжелые треугольные крыши накрывали дома, как зимние шапки – городских мальчишек. На фасаде каждого строения были обязательные террасы, увешанные горшками с цветущими, знакомыми мне только по картинкам цветами. Отчаянные туристы, охочие до красот, которые по их же словам можно увидеть лишь только в горах, приезжали в этот отдаленный уголок частенько, поэтому трудностей с ночлегом у нас не возникло. Да и ночлегом назвать это было никак нельзя, так, легкая передышка – уже через несколько часов мы собирались отправиться снова в путь.
– Мари, – позвал герцог Ламандский, когда мы въехали на территорию небольшого, но с виду уютного постоялого двора. – Я настаиваю, чтобы ты взяла это, – он протянул мне веревочку с небольшим пузырьком, в котором, как я уже знала, хранился универсальный антидот. – Один раз ты из-за меня уже пострадала, и я не хочу, чтобы с тобой случилось что-то еще.
– Для этого мне надо еще выжить, ведь самое страшное со мной уже произошло, – попыталась я отшутиться, имея в виду бирицин, но фокус не прошел.
– Мари, не заставляй меня умолять, – голубые глаза Андрэ засветились таким знакомым лукавством, что я как-то сразу поняла: на этот раз герцог не уступит.
– Спасибо, – только и оставалось произнести мне. Для того чтобы спрятать полезный подарок, пришлось расстегнуть пуговки у ворота платья.
– Откуда у тебя этот медальон? – заинтересовался Андрэ украшением, что досталось мне от мамы.
Круглый, с крупным гранатом по центру и филигранным узором вокруг самого камня, расходящимся от него к краю пластины, внутри он был пуст. Обычно в таких медальонах хранили любовные записки, портреты дорогих сердцу людей, реже – чьи-то локоны, и я даже слышала пару случаев, когда внутри украшения прятали яд. Мне же положить туда было решительно нечего: портретов мамы у нас отродясь не было, любовные записки мне никто не писал, а таскать с собой яд мне вроде как было незачем.
– Это мамин, – пожала плечами я и быстро привела платье в порядок. – Был. А что?
– Необычная вещица для простой девушки из леса. Кем были твои родители?
Я вздохнула:
– Отец вроде погиб на войне, во всяком случае, так мама с бабушкой всегда утверждали, а мама после этого вернулась в родительский дом и стала с тех пор жить с моей бабушкой. Единственное, что я помню – мама всегда была очень тихой и замкнутой, не любила посетителей и редко выезжала в город. А когда к бабушке на лечение приходили мужчины, мама в это время предпочитала находиться в башне. Бабушка же, наоборот, была очень энергичной и деятельной и всегда придумывала для нас занятия. Так мы и жили: бабушка верховодила, мы исполняли. Почему вдруг тебя заинтересовали мои родители?
– Пока еще преждевременно утверждать что-либо, но похожий медальон я видел на одном портрете знатной дамы, – признался Андрэ.
Понимание начало медленно охватывать меня, а вкупе с тем, что рассказал о моей семье лорд-канцлер, с радужными воспоминаниями о детстве можно было смело прощаться. Кажется, там было не так все просто, как всегда преподносили мне мама с бабушкой. Герцог Ламандский взирал на меня с сочувствием, а я никак не могла определить: хочу ли я знать, что кроется в прошлом двух женщин, что вырастили меня? Сможет ли это иметь хоть какое-то значение для моего будущего, или все же стоит оставить прошлое в прошлом? Впрочем, такая вещь, как мое желание или нежелание, вряд ли будет иметь решающее значение. Лорд-канцлер уже историю моей семьи вместе с ее темными пятнами взял на карандаш, а значит – мне остается только ждать, когда же он выберет время, чтобы во всем разобраться. А в том, что этого человека остановить никому не под силу, я уже убедилась на личном опыте. Да и будущее мое, откровенно говоря, слишком туманно. В случае если фокус с противоядием и удастся, с моей странной проснувшейся магией все равно придется что-то решать. Оставлять все, как есть, слишком рискованно, даже если бы о моей новой особенности было никому, кроме меня, не известно.
– Если честно, – продолжил герцог, – не думаю, что ты просто девчонка из леса, каковой так упорно стараешься предстать перед всеми нами. Поверь, я видел многих людей, и человека с титулом всегда отличить смогу. Образование. Походка. Манера себя держать. Речь опять же, то, как ты пользуешься столовыми приборами… Продолжать?
– Не нужно, – я отвела взгляд. Не говорить же, что все перечисленное всегда было для нашей семьи в порядке вещей. – Не думаю, что сейчас это сможет сыграть важную роль. Для нас главное – найти цветок и приготовить противоядие, иначе ничто уже не будет иметь значения.
– Прости, если расстроил тебя, – дотронулся кончиками пальцев до тыльной стороны моей ладони Андрэ. – За эти несколько дней ты стала мне действительно дорога.
И именно этот момент выбрал Его Светлость, чтобы открыть дверцу кареты. Не знаю, какую часть разговора он смог услышать, но наши соединенные руки точно не укрылись от его пристального внимания.
– Номера готовы, идемте, – скомандовал он и, резко развернувшись, размашисто зашагал прочь.
Без слов было ясно, что нам с герцогом Ламандским следовало поторопиться. Несмотря на раннее утро, внутри заведения нас встретил горячий чай, что особенно пришелся мне по вкусу с дороги, и шкворчащая прямо на огромной сковороде глазунья. Она стояла по центру небольшого деревянного стола, за которым разместились я и два герцога, и гостям предлагалось самостоятельно накладывать себе порции при помощи деревянной лопатки. Рядом стояла отдельная миска, наполненная маленькими, размером с перепелиное яйцо помидорами.
Разложить еду по тарелкам Его Светлость не позволил. Полоснул взглядом, как только я протянула руку к лопатке, и коротко бросил:
– Я сам.
Едва заметно поводил кольцом над едой, и, как только убедился, что отрава отсутствует, лично положил каждому порцию на тарелку. Единственное, что позволил сделать мне, это добавить нам всем в чай укрепляющего настоя из моей сумки. Ели практически молча. Лорд-канцлер был хмур, как грозовая туча по весне, я же хотела одного: как можно скорее расправиться с едой и оказаться, наконец, в номере. Андрэ в свойственной ему манере попытался пару раз разрядить обстановку, но очень быстро осознал тщетность своих усилий и бросил это дело, сосредоточившись на скромном завтраке. Глазунью я съела, даже не ощутив вкуса – так сильна была усталость после тяжелой ночки, что нам довелось пережить.
Мужчины заметили, что я покончила с завтраком, практически синхронно отодвинули свои тарелки и поднялись. Втроем, ловя удивленные взгляды владельца и парочки работников, мы поднялись на второй этаж. Лорд-канцлер открыл ключом дверь под номером два, сначала обследовал номер, и только потом дал разрешение войти. Простая комната с небольшим окном и двумя узкими кроватями встретила нас непривычным уютом. Воздух внутри был свежим, белье – чистым и даже благоухающим, а на выкрашенном белой краской подоконнике стояла глиняная вазочка с полевыми цветами.
