Встала на цыпочки и поцеловала своего мужчину. Измайлов стиснул меня в объятиях, как следует поцеловал и прорычал:
– Вернешься, получишь по заслугам, – и, пока я приходила в себя после очередного крышесносного поцелуя, никак не сочетающегося в моем понимании со званием профессор, поторопил: – Иди уже, пока я не передумал.
Я засеменила к двери, а после и к выходу с кафедры. Каблуки, мне чудилось, выбивали из лестничных ступенек нервный ритм, выдавая всем внимательным и любопытным подноготную моего состоянии, руки я сунула в карманы пиджака.
– Игорь Семенович? – запыхавшись, ввалилась я в чужую преподавательскую.
– Что-то забыли, Женечка? – улыбнулся старик.
– Да, не могли бы мы выйти, пожалуйста?
Профессор намек понял, и мы снова уединились в помещении, служившем столовой.
– Так в чем дело, милая? – заговорил первым профессор, потому как я никак не могла сформулировать мысль и выдавить из себя что-нибудь вразумительное.
– Это вы? – с отчаянием выдохнула я и, будучи не в силах держаться на ногах, упала на стул.
– Что я? Давай, изложи как положено, раз уж пришла ко мне со своим вопросом.
– Это из-за вас и вашего НЛП ребята прыгали в окна? Вы якоря им ставили, да? – мой голос звучал несчастно, и я даже успела пожалеть, что прибежала с обвинениями, поддавшись порыву, но тут Игорь Семенович ответил:
– А если я? Многие знания – многие печали, девочка, что делать-то собираешься с ними? В полицию пойдешь? А чем доказывать будешь? Твое слово против моего…
– Зачем вы? – выдавила и всхлипнула, не в силах сдерживать рыдание. Я оплакивала Игоря Семеновича, старика, что был мне глубоко симпатичен, и человека, которого не существовало нигде, кроме как в моем воображении…
– А я ведь так и знал, что догадаешься, – рассмеялся профессор. – Знал, и все равно не мог отказать тебе в помощи, уж больно по душе ты мне пришлась. Чем-то Валюшу мою напомнила, та тоже до встречи со мной надломлена была, хоть и сама об этом не догадывалась… Старый дурак, верно? Молодая девчонка, вся жизнь впереди, и как тут не помочь? Да и интересно было с тобой работать, что уж, много ли нам, старикам нужно…
– У тех ребят тоже вся жизнь могла быть впереди…
– Это гнилье! – отрезал профессор. – Они сами выбрали свой путь, путь саморазрушения и боли. А что это еще, как не дорожка, протоптанная собственными ногами в могилу? Я всего лишь не дал им скатиться до крайней степени, когда ради дозы наркоман уже готов на все, на самый страшный поступок, даже на то чтобы отнять жизнь у невинного, уж я на своем веку всякое повидал. Они ведь уже не люди и даже не звери, у тех хоть какие-то инстинкты есть, а потому и людские законы к этому сброду не применимы! И если ты понимаешь, о чем я говорю, можешь прикинуть в уме, сколько жизней я спас, убрав лишний мусор в помойку! Они без моей помощи встали на путь самоуничтожения, я лишь ускорил события и ни капли в этом не раскаиваюсь! Мою жену не вернуть, нашим детям, которые могли бы родиться и жить, не дали ни единого шанса, так с какой стати я должен по другому относиться к этому отрепью?
Всю эту речь я слушала, практически не шевелясь, застыв в момент обнажения искалеченной души. И видела перед собой уже не добродушного пожилого профессора, жизнерадостного старика, готового просто так прийти на помощь молодой симпатичной девчонке, а давно сломленного человека, который из-за страшного горя и боли перепутал хорошее и плохое и наделил себя правомочиями вершить чужие судьбы.
В дверь постучали, и тут очень кстати появился Измайлов.
– Вы позволите, я заберу свою невесту? Женя, мы спешим, – подал он мне руку, за которую я тут же ухватилась своими трясущимися.
– До свидания, – не глядя на профессора, попрощалась я.
– Еще одна такая выходка, – прижал меня к стене Измайлов, когда мы уже вернулись на наш этаж, и уперся руками по обе стороны от моей головы, навис надо мной и прорычал: – И будешь у меня в ближайшие годы дома сидеть, детей рожать! Все ясно?
– Рожать тоже дома? – пискнула я.
– А знаешь, я прямо сейчас этим и займусь, – схватил он меня за пояс джинсов и принялся расстегивать.
– Не надо, я все поняла! – лупила я его по рукам, защищая собственную честь и достоинство, хоть и не очень-то верила в то, что Андрей пойдет до победного.
Он рассмеялся и отпустил.
– Теперь я знаю, чем при случае тебя припугнуть, – Измайлов обнял меня за плечи и повел рядом с собой. А я шла с бесшабашной улыбкой на губах и уже ничего не боялась.
