ЖГС: Она нас видит, да?
ЖТЦ не ответила и неожиданно широко ухмыльнулась. Я всплеснула руками от ужаса – у нее не было ни зубов, ни десен, лишь черная дыра за губами!
Дикий крик зазвенел у меня в ушах, до боли впиваясь в перепонки и постепенно переходя в тонкий визг. Лишь через секунду я осознала, что кричу я сама, разрывая горло в кровь…
Слезы ужаса застили глаза, все расплывалось будто в тумане. Сотрясаясь от страха, я сползла на пол и хотела забиться под диван, прячась от черного оскала… Тихо всхлипывая, я сжалась в комок, спрятав лицо в ладони. Меня всю трясло, мышцы спины и ног окаменели, горло саднило. Так я пролежала у того диванчика, наверное, минут двадцать. Постепенно придя в себя, я смогла осторожно оглядеться. ЖТЦ не было.
Я потихоньку поднялась, но ноги почти не держали меня. Опасливо держась сначала за стенку и потом за перила, я спустилась на первый этаж. Вызвав такси, я зашла в туалет, чтобы немного привести себя в порядок. Посмотрев в зеркало, я чуть не задохнулась от ужаса: на меня смотрела полностью седая девушка…
По возвращении домой я заперлась на все замки и никуда не выходила четыре дня. Тот страшный вечер постепенно стал забываться. Возможно, со временем воспоминания потускнели бы окончательно. Но так не случилось…
███ марта, через пять дней после событий в ТРЦ, я обедала в столовой нашей компании. Перекусить я пошла около трех часов дня. В небольшом помещении корпоративного кафетерия уже никого не было, даже персонала: после часа дня начинался режим самообслуживания. Это было в порядке вещей: столовая обслуживает лишь сотрудников нашего предприятия, чужих людей там не бывает, поэтому после обеда там почти всегда безлюдно. Положив пару тарелок на поднос, я села за столик напротив двери. Я без аппетита ковыряла вилкой в салате, когда услышала смех и в столовую вошли люди. Вскинув глаза, я увидела ЖТЦ.
С ней рядом была другая женщина. Они подошли к моему столику и остановились. Онемев от ужаса, я могла лишь ощущать, как бьется жилка у меня на шее, волосы на голове шевелятся и к горлу подступает тошнота. ЖТЦ посмотрела на вторую женщину и указала подбородком на меня. Та кивнула и уставилась на меня, по-птичьи склонив голову набок. Ее губы начали расплываться в ухмылке…
Вынести этот ужас еще раз я не смогла. Порывисто вскочив, я бросилась из помещения, кожей ощущая свой пронзительный крик. Не осознавая, куда именно бегу, я ринулась на улицу, чтобы оказаться подальше от страшной пары. На пятачке перед офисом я села в первое же такси, чуть не оторвав ручку двери при посадке. Увидев мое лицо, водитель промолчал и резко тронулся.
До дома я доехала за двадцать минут, подъехав прямо к подъезду. Открывая дверь такси, я бешено озиралась, и мой взгляд упал на лавочку у входа в соседний подъезд. На нем обычно сидят пожилые соседки. Я и сейчас разглядела на нем два силуэта. Это были ЖТЦ и та, вторая.
Резко захлопнув дверь, я практически криком потребовала у водителя ехать в аэропорт. По дороге я успела купить билет на ближайший рейс в █████████████. Там живет моя мама. Она художница, сейчас на пенсии. Через три часа я летела, как надеялась, подальше от кошмара. Но вы, наверное, уже догадываетесь, что убежать не получилось. На второй день после приезда я вновь увидела их в окно, сидящих на скамейке у нашего подъезда. Моя мама их тоже видела, я ей все рассказала. И тогда я решила написать заявление, так как просто не знаю, что делать дальше и куда мне бежать.
Прошу оказать помощь и оградить меня от преследования неизвестных женщин.
С моих слов записано верно».
После запуска протокола Х39 (индекс изменен) мы подняли все файлы, звонки, документы, банковские транзакции – все, что имело отношение к Д, было пропущено через мелкое сито. Сначала мы не нашли ничего особенного: она жила обычной жизнью, не имела доступа к конфиденциальной информации, не располагала ценными активами.
Видеозапись на ее предприятии не велась, равно как и не было камеры наблюдения в подъезде по месту ее жительства, поэтому мы не могли фактически подтвердить события, по ее словам происходившие в корпоративной столовой и у подъезда ее дома.
Мы были в тупике, никаких зацепок уже не оставалось. Во время очередного просмотра ее показаний меня наконец озарило. Через четыре часа я был у матери Д, и еще через два часа у меня на руках было профессионально нарисованное ею изображение лиц обеих женщин, которых она разглядывала вместе с дочерью в окно несколько дней назад.
Через девять часов нейронный алгоритм AI ██████ (индекс засекречен) перевел это изображение в формат фото, используя которое мы запустили полномасштабный поиск по гражданским и военным базам данных. Впечатленный рассказом Д, я, откровенно говоря, не верил, что мы сумеем их найти.
Вопреки моим ожиданиям, женщины были вскоре опознаны, но их досье не обещали никакого прорыва. Ими оказались шестидесятисемилетние пенсионерки, одна бывшая врач (обозначенная матерью Д как ЖТЦ), а другая – педагог (предположительно, ЖГС). У обеих были дети, обычные служащие, а внук одной из них недавно переехал как раз в тот самый город, где проживала мать Д…
В это же время мы наконец получили отчет группы, занимавшейся медицинской картой Д. Этот рапорт сразу вызвал бурю эмоций в группе оперативного анализа: выяснилось, что она уже долгое время страдала эпилепсией.
Прим.: у лиц с таким диагнозом могут наблюдаться эпилептические психозы, иногда сопровождаемые галлюцинациями.
Если бы не пропавшая практически при свидетелях Д, этот протокол можно было закрыть уже тогда, так как становилась все более очевидной версия галлюцинаторно-параноидного синдрома. Мне следовало бы оказаться порасторопнее и сразу остановить процесс, чтобы не пришлось делать одно из самых ужасающих открытий, сделанных за все годы службы…
Я все же поставил обеих женщин на профилактическую прослушку на сорок восемь часов. Отчет по итогам этих часов был лаконичен: «Оснований для задержания или эскалации статуса протокола не выявлено». Но когда я уже было принял решение об архивировании дела, запустилась череда стремительных событий, которую ретроспективно можно оценить лишь как издевательскую игру с нашей службой и со мной лично…
Утром ███ марта неожиданно дал результат давно запущенный поиск свидетелей: мы нашли такси, которым Д воспользовалась ███ марта, чтобы доехать из офиса до дома, а потом в аэропорт. В такси оказался видеорегистратор. Более того, выяснилось, что запись временного промежутка, относящегося к той поездке, таксист не удалил, опасаясь, что поездка с «паникующей и странной» пассажиркой могла привести к негативным для него последствиям…
На двадцать первой минуте поездки в объектив регистратора попала лавочка у подъезда, на которой действительно можно разглядеть два женских силуэта. Однако во время анализа записи мы столкнулись с аномалией: при попытке увеличить резкость изображения оно размывалось, причем именно в области лиц. Все остальное прекрасно просматривалось, но получить фотокадры лиц мы не могли, они заблюривались! Никогда ранее мы не сталкивались с таким эффектом; разумного объяснения этому не было…
