Я подбегаю и присаживаюсь на корточки рядом с медиком. И только теперь я осознаю весь ужас происходящего: у бьющегося в судорогах бойца из глаз и ушей сочится кровь… Уловив мой взгляд, медик отрицательно качает головой: он не знает, что происходит с упавшим бойцом.
В это время к нам возвращается З, которая до этого инцидента оторвалась от группы и ушла вперед. Молча понаблюдав за лежащим бойцом несколько секунд, она поворачивается ко мне.
– Нам нужно идти дальше, нельзя больше останавливаться, – произносит она тихим голосом. – Мне очень жаль вашего товарища.
С трудом подавив вспышку ярости от такой отчужденности и безразличия З, я оставляю ее реплику без внимания и обращаюсь к медику.
– Мы можем ему чем-нибудь помочь? Его можно нести?
– Когда закончатся судороги, ему нужно немного отдохнуть, и после его, наверное, можно будет транспортировать, – предполагает медик. – Однако ему не следует идти дальше, его нужно вернуть на базу и оказать полноценную медицинскую помощь.
Решение созревает мгновенно. Я жестом подзываю к нам своего заместителя.
– У нас уже второе ЧП, и я не хочу потерять второго человека. Мы поступим следующим образом: группа пойдет дальше, чтобы не терять времени. Мой заместитель займет мое место. Медик, я и два бойца останемся здесь, пока он, – киваю на лежащего товарища, – не будет готов к передвижению. Когда он очнется и сможет двигаться, бойцы сопроводят его на базу, а медик и я догоним группу по оставленным вами следам на стене. Вопросы?
– А зачем вам нужно оставаться, вы же ничем ему не поможете? – спрашивает З.
– Что-то подсказывает мне, что никто не должен передвигаться по этим коридорам один. Поэтому я не хочу, чтобы медик догонял группу в одиночестве. Кроме того, я хочу лично убедиться, что он, – вновь показываю на лежащего на полу соратника, – придет в себя и сможет идти обратно.
Заместитель никаких вопросов не задает и занимает мое место в головном охранении колонны. Через минуту группа проходит мимо нас и уходит вперед по коридору. И метров через сто сворачивает в боковое ответвление слева.
Через минут пять после ее ухода потерявший сознание боец начинает приходить в себя. Застонав, он наконец открывает глаза и осмысленно нас оглядывает. Кровотечение слабеет и останавливается. У меня отлегает от сердца – возможно, он сумеет добраться до базы живым. Еще несколько минут, и можно отправлять его на базу вместе с сопровождением.
Не успеваю я обдумать эту мысль, как до нас доносится приглушенный расстоянием звук далекой перестрелки. Слух автоматически регистрирует грохот шквального огня из десятка стволов, который перемежается глухими хлопками разрывов гранат. Через секунду до меня доходит – звуки доносятся с той стороны, куда несколько минут назад ушла группа… Сердце начинает колотиться о ребра с бешеной силой… Оглядев оставшихся со мной товарищей, я вижу их бледные застывшие лица, на которых читаются страх и недоумение…
Я вскакиваю на ноги и отрывисто отдаю приказы оставшимся со мной бойцам.
– Должно быть, там засада. Мне необходимо срочно вернуться к группе. Как только сможете – немедленно возвращайтесь назад на базу.
Трое остающихся бойцов угрюмо мне кивают. Медик быстро собирает свою сумку, и через минуту мы с ним бежим по коридору для воссоединения с основной группой. Больше оставшихся трех бойцов я никогда не увижу.
По мере нашего приближения к месту перестрелки звуки боя начинают постепенно усиливаться, общий гул понемногу распадается на отдельные выстрелы. Мы ориентировочно в трехстах метрах от группы и должны вот-вот увидеть происходящее при очередном повороте. Мы бежим изо всех сил, буквально пролетая короткие отрезки коридоров… Внезапно перестрелка прекращается, и наступает звенящая тишина…
Вбежав в очередное боковое ответвление, мы резко останавливаемся. В воздухе витает сильный запах пороха, клочьями висит дым, стены и потолок прострочены длинными штрихами пулевых отверстий и утыканы гранатными осколками: мы наконец находим место перестрелки…
Я осторожно продвигаюсь вперед, держа оружие на изготовку, с замиранием сердца ожидая увидеть страшное… На протяжении последующих пятидесяти метров повсюду разбросаны развороченные рюкзаки, простреленные куски походного снаряжения, тлеющие обрывки тактического обмундирования и исковерканные автоматы… Но ни одного тела нет…
Исследовав коридор на сотню метров в обе стороны, ни я, ни медик так никого и не находим. Вдруг раздается шорох, и из бокового коридора с шумом вываливается перемазанный копотью заместитель. Его обмундирование порвано, он заметно прихрамывает. Увидев нас, он прислоняется к стене и медленно сползает по ней вниз…
Медик тут же бросается к нему и начинает оказывать ему первую помощь. Через пару минут заместитель приходит в себя. Медик заверяет меня, что физически он в порядке. Заместитель не ранен, но явно находится в шоковом состоянии: с всклокоченными волосами, выпученными глазами, он все время озирается. Я присаживаюсь на корточки с ним рядом.
– Что тут произошло? Где группа? – задаю я главные вопросы.
– Все было нормально. Я шел в авангарде. Ничего плохого не должно было случиться, – сбивчиво, рублеными фразами начинает говорить заместитель. – Я не знаю, как все началось. Я услышал крики сзади. Когда я обернулся, увидел, что в группе происходит что-то непонятное… Я не знаю, как это описать. – Судорожно сглатывает. – Несколько бойцов лежали и бились головой о пол, двое рычали и пытались укусить товарищей… Я и вправду не могу объяснить, что именно случилось.
– Успокойся и возьми себя в руки. Ты ни в чем не виноват. Просто расскажи, что произошло дальше.
– Я подбежал к группе и попытался успокоить людей, но тут несколько бойцов передернули затворы своих автоматов. – Его руки ощутимо дрожат, и он постоянно жмурится. – Они начали кричать. – Вновь сглатывает. – Они буквально орали, что тени близко. А потом, потом…
Он плачет.
– Они начали стрелять. Я… я не смог… не смог стрелять в них… Я отдал приказ рассредоточиться, и бойцы начали разбегаться. Я тоже… Я тоже побежал. – Начинает рыдать.
В этот момент из бокового коридора внезапно появляется З. Окинув быстрым взглядом место побоища, она подходит к нам почти вплотную.
– Нам необходимо идти дальше, – бесстрастно говорит она. – Я помогу вам найти ваших людей, если они еще живы, но только после завершения нашей миссии. А сейчас нам нужно торопиться.
С трудом подавив вспышку гнева, я напоминаю себе, что теперь без помощи З я не смогу найти и вытащить свою команду. Группа разбрелась по коридорам, по крайней мере я хочу в это верить, чтобы не представлять себе что-нибудь похуже… А З нужна, чтобы провести меня по этим лабиринтам и помочь собрать людей. Теперь у меня просто-напросто не остается иного выхода, как пройти этот путь с ней до самого конца…
Через три минуты мы вновь выступаем. Нас теперь четверо: З, мой заместитель, медик и я. Это все, что остается от нашей группы оперативного анализа и подразделений усиления общей численностью в восемнадцать человек…
