Как ни странно, я, кажется, единственный из участников турне обращал на них внимание. Остальные их как будто не замечали или вели себя так, словно не замечают.
Тур заканчивался на Теммиле, острове, где жил человек, занимавшийся плагиатом моих произведений. Этот факт добавлял посещению острова пикантности, но к тому времени, как мы туда добрались, я о плагиаторе почти и не думал. Все еще казалось, что путешествие пройдет гладко, что не может случиться ничего плохого.
Ничего и не случилось там, на Теммиле, Перекрывающем Воздух.
20
Главный город острова, и он же единственный крупный порт, назывался Теммил-Прибрежный. В Прибрежном как раз недавно открылся концертный зал, чем местные жители чрезвычайно гордились. Нам продемонстрировали его вскоре после прибытия. Зал был действительно большой и удобный, а сценическая техника и акустика там были лучшие, какие мне только встречались.
Мы завершили наш тур на этом острове гала-концертом – пять крупных произведений с двумя антрактами и специально выделенным интервалом в конце на случай, если потребуется бисировать. Мой концерт для фортепиано должен был исполняться после первого антракта. Солистка Кеа Уэллер жила в Прибрежном и в первый же день нашего пребывания в городе пришла, чтобы представиться оркестру.
Я рвался познакомиться с ней, обсудить ее интерпретацию моей работы, но нашему приглашенному дирижеру в тот вечер, всемирно известному монсеньору Байану Крону, эта идея не понравилась. Я ожидал чего-то подобного, так что не стал настаивать. Однако монсеньор Крон предложил мне провести короткую встречу с Кеа, на которой собирался присутствовать.
Я провел с Кеа Уэллер всего несколько минут. Ее манера держаться показалась мне приветливой и ободряющей, подход к музыке – бодрым и профессиональным. Вопросы и замечания певицы были уместными, вежливыми и точными, но едва мы начали разговор, как монсеньор Крон утащил ее прочь.
Репетиции проходили без меня, потому что со следующего дня я вел семинар по композиции совсем в другой части города. Мне удалось посмотреть немного окружающую местность. Город и порт Теммил-Прибрежный были красочными, но внутренняя часть острова внушала подлинное величие. То была гористая территория, над которой возвышался активный, хотя покуда дремлющий вулкан Гроннер, расположенный посреди западного хребта. Мой семинар проходил в местной общеобразовательной школе. Окна главного зала смотрели на холмы, пик вулкана четко обрисовывался на среднем расстоянии. Вокруг вершины плавали струйки газа или пара.
На второй день я в одиночестве шел пешком от школы к отелю, когда вдруг вспомнил про Анда Анте, молодого человека, списавшего мою музыку.
Путевые переживания так поглотили меня, что я о нем почти забыл. Конечно, я принял решение, казавшееся мне тогда зрелым и взвешенным, спустить дело, но ведь сейчас я здесь, на том самом острове, где он живет. Теммил – уже не место где-то вдалеке, остров, затерянный на другом конце света, – он здесь, вот он, вот эти горы, этот город, это море. Возможно даже, и пожалуй что вероятно, монсеньор Анте и живет здесь, в Прибрежном. Студия звукозаписи, где он играл, находится на этих улицах. Может быть, я уже и встречался с ним, сам того не зная.
Вечера и дни были сплошь забиты делами. Я был счастлив, поглощен, погружен в увлекательнейшую музыкальную авантюру. Не было у меня времени на Анда Анте с его электрогитарой, неважно, кто он такой.
За полтора дня до гала-концерта я попытался связаться с Алинной. Так как мы оба знали, что коммуникации между островами и материком почти отсутствуют, то договорились, что, если ничего не услышим друг о друге до моего возвращения, не станем слишком тревожиться. После финального собрания, прежде чем расстаться, я дал Алинне два адреса до востребования, один на острове Кэ, другой здесь, на Теммиле; но, проверив почтовое отделение, ничего там от нее не обнаружил.
Тем не менее с каждого острова, который мы посещали, даже с самой короткой из остановок, я посылал ей либо небольшое письмо, либо открытку. По крайней мере, какие-то из них, рассуждал я, проникнут сквозь непроницаемые барьеры, казалось, разделявшие нас с женой.
В отеле, где мы остановились, мне сообщили, что недавно появилась возможность позвонить в Глонд по телефону, так что я сразу прошел к себе в комнату и заказал разговор. Ждать соединения пришлось больше часа. Не знаю, что там случилось, что пошло не так, но пробиться не получилось. Мне поочередно говорили, что мой номер не отвечает, что все линии на материк заняты, а после одной продолжительной попытки, во время которой у меня в ухе шуршали странные невнятные звуки, заявили даже, что мой домашний телефон, по-видимому, отключен.
В тот же день, позже, я написал Алинне очередное письмо, где рассказал про все это и обещал, что через несколько дней мы отправимся домой. Доберется ли письмо раньше меня, я понятия не имел, но все же его отправил.
Наутро в день концерта я вместе с еще несколькими музыкантами отправился в небольшую экскурсию по острову. Нас возили по окрестностям Прибрежного в современном автобусе с кондиционером. Кульминацией поездки стал подъем по дороге, ведущей к вершине Гроннера.
Пока мы ползли вверх, огибая опасные склоны и пугающие обрывы, водитель, она же экскурсовод, рассказывала нам, насколько важен вулкан для острова. По ее словам, это был один из немногих активных вулканов на Архипелаге. Вулкан – символ Теммила, говорила она, силуэт Гроннера изображен на флаге острова, выбит на реверсе симолеонов местной чеканки, используется в эмблемах многих фирм и магазинов. Богатая почва на нижних склонах позволяет выращивать виноград, вино из которого ценится по всему свету. Крупных извержений не случалось уже больше века, однако облачко горячего дыма и вулканических газов постоянно клубится над главным кратером, истекая из многочисленных фумарол на неровных склонах.
Когда мы подъехали к вершине настолько близко, насколько было возможно, экскурсовод припарковала автобус. Она пригласила желающих пройти пешком оставшееся расстояние до края кальдеры. Я двинулся вслед за остальными, но, стоило нам покинуть транспорт, переменил намерения. На высоте царил обжигающий холод, пахло пеплом и двуокисью серы. Это вызывало кашель, пришедшийся мне не по нраву. Я остался ждать в автобусе вместе еще с несколькими спутниками, не ищущими приключений, тогда как остальные убрели куда-то вбок и вверх, скоро потерявшись из виду за поволокой дыма и пара.
Сидя в салоне, любуясь в окно сквозь проносящиеся мимо клочья тумана потрясающим видом внизу: аквамариновое море, густой лес на равнине к северу от гор, белая кайма прибоя, разбивавшегося о берег, – я был вполне доволен. Мысли сами собой заполнились музыкой, и я мурлыкал что-то радостное себе под нос. Больше всего меня восхищало поразительное, исходящее как бы ниоткуда сияние неба, подернутого в вышине облаками, скрывающими за своим перламутровым слоем яркое, но невидимое солнце.
В этой неге, вдыхая теплый, отфильтрованный воздух, я задумался, удастся ли мне когда-нибудь вернуться сюда, так сказать, дезертировать из угрюмой, проникнутой войной глондской жизни. Я хотел бы проводить дни своей жизни в этом раю. Таким Теммил и казался мне тогда: остров совершенной природы, где душа всегда пронизана музыкой.
