– С адептом? – переспросил я.
– Снаружи.
– Так мне нужна выездная?..
– Следующий! – женщина захлопнула пластиковый бумажник и протянула мне. Другой пассажир уже катил к стойке тележку с багажом, сжимая в руке листочки с печатным текстом.
Я кое-как выбрался на яркий солнечный свет, пытаясь одновременно толкать тележку и запихивать бумажник в портплед. Выход оказался точно напротив навеса. Передо мной стоял высокий молодой человек, на которого я раньше обратил внимание. Он протягивал руку. Оказавшись с ним рядом, я заметил, что его молодость – в некотором роде иллюзия: вблизи он выглядел крепким и жилистым, но лицо покрывали морщинки и трещинки от многолетнего пребывания на солнце, а нечесаная копна темных волос лишь отчасти скрывала характерную пролысину на макушке. Глаза его блестели на солнце, прищуренные от яркого света.
– Алесандро Сасскен, – проговорил он с таким сильным акцентом, что лишь мгновение-другое спустя я сообразил, что он назвал мое имя. Оно прозвучало как «Зузкинт». – Позвольте ваш жезл.
– Вы… адепт?
– Дайте мне взглянуть на ваш жезл. Вам не следует больше путешествовать без него.
– Не понимаю.
– Ристор, Каллок, Ганнтен, Деррил, Уннер, Оллдус, Лейя, Чеонер. Сейчас Мьюриси, далее будет Кэ. Я проследил ваш маршрут. Вы должны дать мне жезл, Алесандро Сасскен. Кэ отсюда к востоку. Вас ждет большая опасность.
– У меня билет на «Серкизец», – я махнул рукой в сторону большого корабля, все еще стоявшего у причала. – Что вы имеете в виду – опасность?
– Движение на восток всегда опасно. Резкий градуал.
– Я думал, что поплыву на юг.
– На юго-восток.
Он по-прежнему стоял с протянутой рукой, так что я в конце концов передал ему жезл. В этот момент корабль издал глубокий и протяжный гудок – сигнал, к которому я успел привыкнуть в предыдущих поездках. Обычно он означал, что корабль отплывает через четверть часа.
– Это мой корабль, – сказал я. – Я никак не могу себе позволить его упустить. У меня вот тут расписание…
– Вы не можете себе позволить отплыть на нем, монсеньор Сасскен. Дайте, я завершу осмотр.
Он начал проверять жезл, привычно поддерживая его большим и указательным пальцами, а кончиками пальцев другой руки осторожно водя вдоль деревянного стержня и при этом внимательно его разглядывая. Это заняло довольно много времени, и скоро во мне стало расти нетерпение. Я видел, как вдалеке другие пассажиры поднимаются на «Серкизец».
– Вы играете в игры со временем, монсеньор Сасскен. Вы хоть знаете, насколько крутой подъем между этим местом и Ристором? Отследить вас дальше я не могу. Вы накопили семнадцать дней убывания.
– Женщина в офисе Приема сказала, что приращения.
– Убывания. Семнадцать дней.
– Вы хотите сказать, что я потерял семнадцать дней?
– Приобрели. – Он помахал жезлом перед моим лицом. – Вы путешествуете без разметки. Может, таков ваш выбор? Убывание – вещь рискованная.
Я промолчал, чувствуя, как вновь поднимается во мне ощущение замешательства, тревоги и беспокойства, успею ли вовремя на корабль.
Собеседник держал жезл в левой руке, а правой потянулся вниз и назад и достал нож, свисавший у него с пояса. Сдернул кожаный чехол, защищавший лезвие, и солнце блеснуло на ярком металле. Молодой человек поднял нож и поднес лезвие к боковой стороне жезла, внимательно вприщур глядя на то, что делал. Теперь, вблизи, я видел, что это совсем не нож, а режущий инструмент вроде стамески, только край его заострен v-образно. Человек повернул жезл и сделал на нем отметку в виде короткой спиральной линии возле кончика.
– Вот – это Ристор. Там вас встретила моя подруга. Вы не заинтересовались. Но на Ристоре вы получили вот это. Ладно, не знаю, допустим, двадцать минут.
– Двадцать минут чего? – уточнил я.
– Поправки времени. Между Ристором и любым местом материка градуал не особенно велик. Так вот, моя подруга Ренеттиа. Вы с ней встречались.
Я бросил взгляд ему за спину, думая, что женщина еще там, но она куда-то ушла.
– Она пыталась продать мне жезл.
– На Каллоке вы прошли мимо нее. Там тоже ничего не купили. Еще градуал.
Он вновь процарапал бороздку острым кончиком инструмента. На этот раз та была длинней, витки спирали отстояли дальше друг от друга и от конца жезла.
– А эта поправка на какое количество убывания? – спросил я, начиная понемногу понимать его действия.
– Это приращение. Каллок южнее Ристора, но и несколько западнее, так что время теряется, а не приобретается, как бывает при убывании. Это довольно сложно. Сейчас вы все еще отстаете, но не так уж сильно, – он продемонстрировал мне, что вновь процарапанная спираль закручена в противоположную сторону по сравнению с короткой, обозначающей путь от Ристора. – Ладно; стало быть, после Каллока был Ганнтен. По-моему, он известен прекрасными живописцами. Дрид Батерст, слышали про такого, знаменитый художник? Вы тоже человек искусства. Но там не остались, проследовали дальше. Была ночь, вы не смотрели по сторонам. Наверняка подумывали не выходить из каюты. Прошли, как обычно, мимо меня; но я понимаю, понимаю.
– Ганнтен лежит к востоку?
– К востоку. И порядком к востоку, хотя кораблем плыть недалеко.
Адепт процарапал на древке жезла очередную линию. На этот раз не спиральную, а прямую, но пунктирную, с пропусками.
Так пошло и дальше: каждый из островов, на которых я побывал или которые миновал на пути к Мьюриси, отмечался прочерченной на жезле линией. Адепт выставлял пометки со всем тщанием, проверял сделанное на глаз и на ощупь подушечками пальцев, смахивал крошечные древесные стружки, срезанные ножом. Сам Мьюриси получил глубокую линию. Затем адепт протер жезл извлеченной из кармана тряпицей.
– Ладно, теперь все убывание показано.
Я бросил взгляд ему за спину, на судно, еще стоявшее у пристани. Вокруг него поднялась какая-то суета, и я заметил, что плюмаж дыма над трубой сделался гуще.
– Теперь можно идти?
– Сначала вы должны зарегистрировать убывание.
Для этого потребовался новый визит к стойке Приема, по счастью, краткий. Один из чиновников взял мой жезл, сунул в сканер, дождался зеленого огонька и вернул мне. Выходя обратно, я бросил взгляд на деревянный стержень. Царапины остались на месте. Я почти ждал, что сканирование их каким-то образом сотрет.
Адепт поджидал меня снаружи.
– Теперь мы удалим убывание, – сказал он.
– Разве мы этого уже не сделали?
Одни из сходней уже откатили от борта судна, хотя я видел, что двое членов экипажа в белой форменной одежде еще стоят у корабельного люка рядом со вторыми. Пассажиры продолжали медленно подниматься на борт.
