Она перестала раскачиваться и пристально посмотрела на него в угасающем свете.
Барбара включила свет. Он падал из-под бисерного абажура и освещал детали обстановки: закопченная картина над камином, групповая свадебная фотография, разбросанные везде газеты, журналы, одежда, обувь, была даже пара корсетов.
— Что вы имеете в виду?
— Он больше не работал у Оппенгеймеров, а нашел себе другую работу. Вероятно, он вам не сказал?
— Нет. Чем же он занимался? Точно ничем криминальным.
— Нет-нет. У него был ярмарочный павильон «хуп-ла»
Миссис Тисдейл вскочила на ноги и пронзила взглядом пространство в направлении Литтлджона.
— Да. Что я вам говорила? Вы перепутали людей. Это абсурд. Неверная идентификация. Джеймс никогда бы не унизился до такого. Ярмарка! Хуп-ла! Полицейские, наверное, сошли с ума.
— Мадам, это правда. Вы убедитесь в этом, когда прибудете в Эли и увидите тело.
Больше она не спорила. Было ясно, что новой профессии мужа она был предпочла его занятие прямым криминалом. Миссис Тисдейл потеряла сознание и мягко откинулась на спинку кресла-качалки.
— Посмотрите, что вы натворили!
Барбара начала суетиться вокруг. Колокольчик в магазине зазвонил снова, и какой-то голос прокричал:
— Все в порядке.
Вероятно, это был семейный пароль. Вошла Айрин. Она была больше похожа на отца, чем Барбара. Стройная, светловолосая, небольшого роста и в сильных очках. Манеры же у нее были энергичные.
— Что здесь происходит?
— Он сказал маме, что папа держал павильон «хуп-ла» на ярмарке.
Литтлджон извинился и отправился повидать старого джентльмена из «Рангуна».
IV
Отец
На звонок Литтлджона в дверь никто не ответил. Вместо этого на дверном косяке засветилась небольшая табличка. На ней суперинтендант разглядел надписи «Выход», «Занято», «Вход». Такую хитромудрую штуку иногда можно было видеть на дверях офисов руководителей предприятий. Кнопка «Вход» была подсвечена. Он повернул ручку двери и вошел в холл.
Большой, старомодный дом, где сражаются за первенство запахи пыли, кухни и сухой гнили. Он стоял в огромном саду, окруженный старыми неухоженными деревьями. К парадной двери вела короткая посыпанная гравием дорожка и три ступени. Дом вырисовывался из темноты на фоне ветхих придомовых построек. Местная полиция снабдила Литтлджона машиной, и она остановилась возле газового фонаря, бросавшего свет на ржавые ворота кованного железа.
Местный суперинтендант был очень любезен и, после обсуждения формальностей дела, предложил сопровождать Литтлджона в его визите к майору Скотт-Харрису, тестю покойного.
— Не нравится мне эта идея. Он очень неприятный человек. Всегда пристает к нам с нарушителями права прохода и пишет в местную газету о нашей неэффективности. Конечно, я не видел его армейского дела, но полагаю, он был майором Добровольцев во время англо-бурской войны.
Литтлджон решил отправиться один. Он предпочитал такой стиль работы, а кроме того, не хотел дразнить майора местной полицией.
В холле, освещавшемся маленькой электрической лампочкой в обгоревшем пергаментном абажуре, никого не было, выглядел он пустым. С одной стороны — широкая лестница. Бамбуковая вешалка. Кресло, похожее на епископское, может быть, и утащенное из церкви. Длинный ряд крючков, на которых висели самые разнообразные шляпы и пальто, в том числе и тяжелая накидка. Потертый персидский коврик на полу. Стены украшало восточное оружие: кинжалы, копья, дубинки. Справа находилась дверь непрозрачного стекла. Литтлджон смог разглядеть красное лицо и лысую голову за ней. Дверь никто не открыл. Вместо этого грубый хриплый голос спросил:
— Что вам нужно?
Литтлджон открыл дверь и в круге света от настольной лампы увидел мужчину, сидящего в кресле перед огнем.
— Вы закрыли входную дверь?
— Да, сэр.
— Тогда заходите и закройте и эту.
Мужчина не двигался. Он растянулся в кресле, поставив ноги в тапочках на скамеечку. У его локтя стояли стакан и бутылка, а на полу перед ним — сифон. Затуманенные глаза внимательно рассматривали гостя. Наконец человек пухлой рукой указал на стул по другую сторону камина.
— Садитесь. Вы полицейский? Я полагал, вы придете, но это заняло у вас много времени.
Он говорил короткими резкими предложениями, словно дыхания хватало всего на несколько слов. Сложно было сказать, было ли говорившему семьдесят лет или восемьдесят. Неимоверно толстый человек с ногами размером со ствол дерева и опухшими руками. Квадратное бледное лицо с выпуклым носом в красных прожилках и короткой толстой шеей.
Старик молчал. С хлюпающим звуком он опустошил стакан виски и протянул руку к бутылке и сифону.
— Налейте себе и мне.
Когда напиток был готов, он сделал хороший глоток.
— Я слышал, вы из Скотланд-Ярда. Местная полиция не блещет компетентностью. Хорошо, что вы здесь.
— Преступление было совершено на востоке Англии. Там сейчас наводнение, вот я и оказываю им помощь.
— Значит, это правда. Джима убили. Когда Эльвира выходила за него замуж, я ей сказал, что его ожидает плохой конец. Как это произошло? Я звонил в местную полицию, но они сказали, что не знают деталей. С ними всегда так.
Литтлджон рассказал, как погиб Джеймс Тисдейл.
— Вот так, сэр.
— Никаких идей?
— Никаких.
— Я полагаю, вы пришли задать вопросы. Начинайте.
Чтобы лучше видеть Литтлджона, Скотт-Харрис повернул свое к нему свое полнокровное лицо. Дышал майор своим большим чувствительным ртом, словно носа было недостаточно, чтобы напитать воздухом такое большое тело.
— Тисдейл был уроженцем этих мест?
— Да. Его отец был кассиром на мельнице. Они из себя вечно воображали невесть что. У Джима никогда не было нормальной работы. Сначала этот художественный магазин. Потом фотография. Не лучше. Потом он стал коммивояжером. Немного получше, впрочем, полагаю, что-то было нечисто с этой работой. Но меня здорово удивило, что он заработал на этом деньги. Продавец должен быть личностью, а вот этого у Джима-то и не было.
Тяжело дыша и кряхтя, он сменил позу в кресле. Майор Скотт-Харрис был сластолюбцем до кончиков ногтей, и верил в легкую жизнь. Он женился на женщине с собственными деньгами, к несчастью для него хорошо охранявшимися доверительным управлением. Но она оставила ему доход и трех дочерей. Пока не вышли замуж, дочери его баловали. Майор с трудом поднял руку, чтобы помочь себе.
— Чем занимался Джеймс до своего убийства? Готов поспорить, он точно не был коммивояжером.
— У него был прибыльный ярмарочный павильон.
