— Имплант на твоем виске установлен поверх личности человека из того мира, и логично предположить, что это сделано не по его доброй воле, а отсюда следует, что он может нам дать нужную информацию. Если мы сумеем его извлечь, конечно.
— А что будет со мной?
— Думаю, ничего страшного — просто в твоей голове появится еще одна личность.
Я уже здесь.
— Он уже здесь.
Ожог все равно останется, но волею судьбы Кирилл не почувствовал боли от пролитого на колени горячего кофе.
— Это однозначно увеличивает шансы, — выслушав меня, подвел итог Илья, крепкого телосложения заспанный мужчина лет тридцати пяти, с лысой головой и аккуратной черной бородой. Он задумчиво теребил молнию нагрудного кармана темно-синего рабочего комбинезона. — Если личность уже немного проявилась, то, чтобы полностью разблокировать ее, не понадобится такое серьезное вмешательство, как раньше, а с учетом тех новых приборов, что мы достали, я думаю… Точнее, я уверен, что у нас все получится.
Мне бы твою уверенность.
Конечно, я уже все решил. Точнее, обстоятельства решили за меня. Но все равно было страшно. Мало того, что я мог не пережить операцию, как это случилось с моими предшественниками, так еще ко мне в голову влезет незнакомец, и в каком формате мы будем делить черепушку, никто не знал.
Вообще-то, фактически это моя голова и черепушка, и гость здесь ты.
Началось. Как же ты будешь себя вести, когда получишь больше места?
В сложившихся обстоятельствах меня устроит даже треть, — сразу смягчил тон голос, может, боялся, что я передумаю, — к тому же в некоторых делах я объективно лучше шарю. Например, в выживании.
— Я согласен. Где подписать?
Процедурная представляла собой почти квадратное помещение площадью метров двадцать, похожее одновременно и на палату реанимации, и на автомастерскую. В центре, рядом с огромным креслом, стояли всевозможные медицинские приспособления с кучей проводов и мониторов. По всей видимости, их использовали, если ситуация выходила из-под контроля. Тут же был небольшой столик, на котором лежали несколько шприцев, стоял десяток пузырьков разных размеров с жидкостями самых неожиданных цветов. Посреди всего этого великолепия торчала огромная клизма. По периметру комнаты на многочисленных полках, столах и верстаках валялись инструменты, от громадных гаечных ключей до маленьких отверток. Притягивали взор и несколько пугающе сложных электронных приспособлений, предназначение которых я не понимал.
Кирилл въехал в процедурную первым и, чтобы не мешать, укатил в самый дальний от входа угол. Следом зашел Илья и встал рядом со столиком.
— Прошу вас, — он жестом указал на кресло. Признаться, если сзади в этот момент меня в спину не подтолкнула бы чья-то услужливая, но твердая рука, совсем не уверен, что зашел бы. Выбора не оставалось, я сделал несколько шагов и остановился у кресла. Отчетливо пахло медикаментами и металлом.
— Раздевайтесь до пояса и садитесь.
Илья взял с нижней полки столика белый халат и перчатки и принялся неторопливо одеваться, вскоре он действительно стал похож на врача.
— Не бойтесь, обезболим по максимуму, да и контакт с телом предполагается минимальный, в основном работать будем с самим чипом.
— Так вы врач или механик? — располагаясь в кресле, спросил я.
— Два в одном, — он уже застегнул халат и надевал маску, — народу у нас мало, так что приходится совмещать.
Люди прибывали. Сколько их, мне разглядеть не удалось, так как Влад, ассистирующий Илье, с помощью специальных ремней ловко зафиксировал мою голову.
— А клизма зачем?
— Для антуража.
Врач (а мне все-таки приятнее было думать, что врач он больше, чем механик) набрал в шприц прозрачную жидкость из одного из пузырьков и передал его Владу, стоящему за моей спиной.
Вспышка боли, эпицентр которой был где-то под левым ухом, заставила меня застонать. Но уже совсем скоро я понял, что не чувствую левую часть головы и шею. Наркоз работал.
— Как ты? — спросил из угла Кирилл.
— Приемлемо, — язык немного заплетался, но думаю, меня все поняли.
— Тогда поехали.
Не желая видеть, что будет дальше, я закрыл глаза.
Мягкие волны моря поддерживали меня, то медленно опуская, то поднимая навстречу ласковым лучам оранжевого заходящего солнца. Я широко раскинул руки и ноги и любовался высоким голубымнебом. Наверное, Кристина уже вылезла на берег и ждет меня, по-смешному дуя обиженные губки. У нее никогда не получалось лежать на волнах, ноги всегда уходили ко дну, и, конечно же, в этом был виноват я. Ну что ж, такова тяжелая мужская доля — быть виноватым и утешать.
Я улыбнулся мыслям, коснулся ступнями прохладного песчаного дна и встал. Кристины на пляже не оказалось. Я почувствовал тревогу и настолько быстро, насколько позволяла вода, вышел на берег.
На расстеленном пледе лежали мои шорты и рубашка, а рядом сарафан Кристины. Неподалеку в невысокой траве стояли две пары пляжных тапочек и розовая дамская сумочка, с которой моя жена никогда не расставалась. Пустой пляж уходил в обе стороны до самого горизонта, укрыться можно было только в небольшой роще невысоких деревьев. Отгоняя дурные мысли и надеясь, что Кристине просто понадобилось в туалет, я поспешил туда.
— Крис!
Порыв ветра заставил поежиться. Остановился и прислушался: какое-то время, кроме плеска волн и шелеста листьев, ничего не было слышно, а потом раздался выстрел.
… Бегу, ветки царапают плечи и все норовят выколоть глаза, корни, торчащие из-под земли, цепляют за ноги, дважды падаю и обдираю ладони в кровь. Роща кончается, отчаянно крутя головой, оглядываюсь по сторонам…
Я заметил ее не сразу, только когда поднялся на холм — она лежала в тридцати метрах, в небольшом овраге.
— Крис! — заорал я уже на бегу.
Она была еще жива. Прижавшись спиной к большому, наполовину вдавленному в землю камню, она держалась окровавленными руками за живот, ее серые испуганные глаза с надеждой смотрели на меня. Я рухнул на колени и, обхватив ее за плечи, чуть приподнял. Из раны сквозь пальцы текла кровь, заливала живот, купальник и, стекая по бедрам, капала на землю.
— Роберт, — еле слышно прошептала она и протянула руку к моему лицу. Не дотянулась — на полпути рука обмякла и соскользнула на землю. Кристина, моя жена, умерла.
— Пульс участился! Он приходит в себя! — знакомый голос.
Размытые силуэты медленно двигаются в серой дымке, резкий запах медикаментов сводит с ума, и жутко болит голова.
— Слишком рано! Вколите ему снотворное.
И на том спасибо.
Разноцветные шарики, преимущественно зеленые, по цвету мира, медленно поднимаются в синее небо. Тепло. Со всех сторон слышен радостный детский смех и нарочито спокойные голоса взрослых. Фоном звучит негромкая песня про школу, некоторые ребята подпевают. Из самых разнообразных маленьких избушек и киосков доносятся волнующие ароматы, продавцы предлагают полакомиться выпечкой и сладостями.
