— Чтоб вас! — Он вышел из-за стола и стал подбирать бумаги. Среди упавших документов оказалось несколько следственных досье. Со снимка на инспектора укоризненно глядел мертвый Джонатан Около. Маклин хотел вложить фотографию обратно в папку, но заметил рядом материалы дела по самоубийству Питера Эндрюса. Еще один мертвец укоризненным взглядом смотрел с фото, словно упрекая следователя в равнодушии. Но что между ними общего, кроме того, что оба мертвы?
— Ну, оба перерезали себе горло на глазах у людей. — Маклин не сразу узнал собственный голос. Мысль была странной, но легко проверялась. И это куда увлекательнее, чем копаться в месячной отчетности. Сунув оба снимка в карман, Маклин направился к двери.
* * *
В «Пирующем Лисе» в это время дня было тихо, только несколько человек зашли перекусить и промочить горло, чтобы снова вернуться к работе. Чад прогорклого жира висел в воздухе, но не забивал аромата кофе от редко использовавшейся кофейной машины «эспрессо». Больше половины столиков были свободны, и бармен скучающе уставившись вдаль, протирал стаканы.
— Пинту «дьюкарс», — заказал Маклин.
— «Дьюкарс» кончилось, — буркнул бармен.
— Ладно. — Инспектор равнодушно пожал плечами, вытащил из кармана фотографии и положил на стойку снимок Питера Эндрюса. — Этот человек у вас бывал?
— А вы кто такой, чтобы спрашивать?
Маклин со вздохом полез за удостоверением.
— Вот я кто. И веду дело об убийстве, так что вам благоразумнее оказать содействие.
Бармен две секунды разглядывал фото.
— Да, он почти каждый вечер здесь выпивал. Но в последнее время я его не видел.
— А он разговаривал вот с этим человеком?
Маклин выложил второй снимок — Джонатана Около.
— Это же тот самый… — с ужасом прошептал бармен. — Ну, вы же знаете.
— Ага, — кивнул Маклин. — Так вы не видели, чтобы он говорил с этим вот Питером Эндрюсом?
— Не припомню. Да я, вроде бы, его и не видел до того вечера, когда он заявился.
— А тогда что вы увидели?
— Ну, я уже говорил вашим. Я стоял здесь, за стойкой. Ни минуты свободной. Знаете, как бывает во время фестиваля. Но этого парня я заметил, потому что он был весь в грязи и держался странно. Он направился прямо в туалет, я его перехватить не успел. Я следом — нам здесь таких не надо, — а он уже весь пол кровищей залил. Господи, ужас такой!
— Кто-нибудь еще был в туалете, когда он покончил с собой?
— Не знаю. Кажется, нет. — Бармен почесал заросший щетиной подбородок. — Нет, постойте. Кто-то выходил, как раз когда я вошел. Может и этот вот, кого вы мне показываете.
Он ткнул пальцем в Питера Эндрюса.
— У вас камеры установлены?
— В сортире? Нет, что вы!
— А в баре?
— Да, есть пара камер, одна над входной дверью, другая над черным ходом.
— Сколько времени хранятся записи?
— Неделю, дней десять. Как случится.
— Значит, запись того дня, когда эти двое здесь были, у вас имеется? — Маклин кивнул на фотографии.
— Нет, их ваши забрали. И пока что не вернули.
* * *
— Прокрути назад. Ага, так. Вот отсюда!
Качество было хуже, чем на камерах с Принцес-стрит: скорость — один кадр каждые две секунды. От этого люди появлялись и исчезали как по волшебству. Зернистое качество записи и тусклое освещение тоже не помогали делу, зато камера, снимавшая черный ход паба, захватывала и дверь в туалет.
Вытянуть записи у Дагвида оказалось нелегко. Маклин и не ждал добровольной помощи от этого человека — дрянь есть дрянь. Но хоть бы в этот раз старший инспектор не мешал работе! Все же записи удалось получить, и инспектор с констеблем засели в темном зале видеопросмотра (точнее, в Допросной 4 с опущенными шторами) и наблюдали за посетителями «Пирующего Лиса».
— Видел бы эту пленку департамент охраны здоровья! — Макбрайд смотрел, как выпивохи спешили по узкому коридору мимо туалета к черному ходу. Кадры второй камеры объясняли, в чем дело: в зале паба люди теснились так, что шагу негде было ступить. Затем входная дверь распахнулась, вошел Джонатан Около. Толпа расступалась перед ним, словно Красное море перед Моисеем. Маклин читал показания свидетелей, собранные после происшествия, и удивлялся, почему никто не смог вспомнить этого человека. Судя по тому, как от него шарахались, вонял он до небес. Впрочем, все были пьяны, да и кто в наши дни стремится помочь полиции?
Исчезнув из поля зрения первой камеры, Джонатан Около через несколько секунд появился на второй. Толпа шарахнулась, открыв ему проход к двери туалета. Он вошел, и через несколько секунд дверь снова распахнулась.
— Останови, — попросил Маклин.
Макбрайд нажал кнопку паузы. Странно было смотреть под таким углом — из-под потолка, да и «рыбий глаз» искажал черты. Но человек, вышедший из мужского туалета, зачем-то поднял голову, словно почувствовал, что становится главным действующим лицом.
Это был Питер Эндрюс.
59
— Опаздываешь, Тони. Не похоже на тебя.
— Извини, Ангус. Вы уже начали?
Маклин остановился в дверях прозекторской и не спешил проходить дальше. В последнее время он зачастил в морг, хотя здесь ему совсем не нравилось.
— Еще как начали, — ответил Кадволладер, согнувшись над обнаженным телом, и пристально вгляделся в ладонь мертвеца. — Ты сделала рентген, Трейси?
— Да, сэр. Вот, взгляните.
Кадволладер подошел к стене, на которой висели подсвеченные сзади рентгеновские снимки. Маклин, радуясь, что можно не смотреть на труп, двинулся за ним.
— Видишь? — Ангус указал на светлые и темные тени. — Множественные переломы костей пальцев. Обычно при таких повреждениях руки превращаются в кровавую кашу. Если под асфальтовый каток попали или еще что в таком роде. А у этого только синяки. Ну, основательные синяки, но без угрозы для жизни. Да, еще вот что. — Патологоанатом снял первые снимки и повесил на их место свежие. — Обе бедренные кости сломаны в нескольких местах. Большая и малая берцовая — тоже. И еще… Вот как выглядят ребра. Всего одно без переломов.
Маклин поморщился от воображаемой боли.
— Дрался?
— Дракой это не назовешь. Драка предполагает хоть какое-то равенство сил. На него напали, а отбиваться он был не в состоянии. Тяжелый остеопороз. Кости как фарфоровые, ломаются при легчайшем прикосновении. Полагаю, обломки ребер проткнули легкие, и парень захлебнулся собственной кровью.
Маклин обернулся к лежащему на столе телу.
— Он же был машинистом? Как он мог работать, если кости в таком состоянии?
