— Что с Каллумом, доктор? — спросил Маклин.
— Трудно сказать. Никогда такого не видел. Он в хорошей форме, в самом расцвете сил, но у него один за другим оказывают все органы. Если мы не сумеем этого прекратить и стабилизировать состояние, через несколько часов он умрет.
— Через несколько часов? Он еще вчера был здоров. Еще как здоров… — Ребра у Маклина болели, и он хорошо помнил исполина, дравшегося с ним накануне. Еще один кусочек головоломки встал на место, составляя картину, которой инспектору совсем не хотелось видеть.
— Мы предполагаем, что это какая-то гормональная реакция. Я впервые вижу, чтобы процесс развивался с такой скоростью. Вчера вечером я занимался его глазом, и, если не считать учащенного дыхания, пациент был в норме.
— Он с вами говорил?
— Что? Нет, ни слова не сказал.
— Не отбивался, не пытался покончить с собой?
— Нет. Но он был связан, и от него не отходили три констебля.
— Где он сейчас?
— Мы поместили его в отдельную палату, в отделение коматозных больных.
— Чтобы никого не потревожил, если начнет буйствовать?
— Гм, да. Впрочем, он находится под усиленным наблюдением. Давайте, я покажу вам, куда идти.
— Не надо, я знаю, где это. У вас наверняка есть дела поважнее.
Они оставили озадаченного доктора, и Маклин провел спутника по милям безликих коридоров. Констебль держался за ним, словно верный пес у ноги хозяина.
— Зачем мы сюда пришли, сэр?
— Я намерен допросить единственного уцелевшего подозреваемого, пока таинственная болезнь не убила и его, — ответил Маклин, подходя к нужной палате. У входа, неловко пристроившись на пластиковом стуле, скучающий полицейский читал роман Иэна Рэнкина. — А ты — потому что у Ворчуна Боба настоящий дар пропадать из вида, когда он чувствует, что суперинтендант не одобрит моих действий.
— Инспектор… сэр… меня не предупредили… — Охранник вскочил, пряча книгу за спину.
— Не паникуй, Стив. Мне надо поговорить с арестованным. Ты бы пошел перекусить, а? Констебль Макбрайд справится, если что.
— Что мне делать, сэр? — спросил Макбрайд, когда обрадованный полицейский убежал в сторону столовой.
— Посторожи. — Маклин открыл дверь и вошел в палату. — Никого не впускай.
* * *
Единственное узкое оконце маленькой палаты выходило на пропеченный солнцем асфальтовый двор.
Вдоль стены стояли в ряд два пластмассовых стула и узкий шкафчик, заменявший прикроватную тумбочку. Джетро Каллума окружали монотонно гудящие приборы и аппараты. По трубкам, прикрепленным к телу, перетекали какие-то странные жидкости. Здоровяк-телохранитель превратился в живой труп: бледный, осунувшийся, глаза запали, волосы вылезали клоками, кожа черепа пошла багровыми пятнами. Дряблые руки лежали поверх одеяла. Мышечная масса затрудняла больному дыхание, прижимала его к койке не хуже кожаных ремней.
— Пришел. Я знал, что придешь, — раздался еле слышный шепот, заглушаемый гулом медицинской аппаратуры. Губы Каллума шевелились, но говорил другой, тот, кто угрожал и манил со странной, гипнотической силой.
Маклин подпер стулом ручку двери, убрал в сторону шнур экстренного вызова медсестры и склонился над приборами. К электрокардиографу тянулись тонкие провода. Инспектор снял зажим с пальца Каллума и подключил к своему. Аппарат недовольно запикал и снова заработал в обычном ритме. Маклин осмотрел другие — нет, кажется, к системе срочного вызова подключен только электрокардиограф. Инспектор потянулся к выключателям, защелкал ими, отсоединяя жизнеобеспечение. Медицина поддерживала жизнь в этом теле, но Джетро Каллум умер в тот миг, когда убил Дэвида Брауна. С тех пор то, что овладело его душой, медленно пожирало плоть.
— Расскажи мне о девушке, — начал Маклин, садясь на стул.
— О которой?
— Ты знаешь, о ком я говорю. О девушке, убитой ради безумного обряда.
— Ах, о ней… — голосом чахоточного чревовещателя произнес Каллум. — Малютка Мэгги Дональдсон. Милая крошка. Ей было не больше шестнадцати. Меня привлекла ее невинность. Но они осквернили бедняжку, один за другим, по очереди. Старик знал, что делает. Он запер меня в ней, а потом расчленил тело, так, что каждому досталась часть меня.
— Чего они добивались?
— Чего всегда добивается ваш род? Вечной жизни.
— А ты? Что будет теперь с тобой?
— Я перейду дальше. К тебе.
Маклин смотрел на жалкое существо, умирающее у него на глазах. Вот в чем все дело. Вот в чем причина всех бед, которые начались после того, как в подвале Фарквар-хауса нашли убитую девушку. Вот из-за чего гибли невинные, подчиняясь неведомой, неумолимой, безжалостной воле зла. Вот почему умерла Алисон Кидд.
Инспектору хотелось задушить Каллума, сдавить ему горло, по капле выжать из него жизнь. Или воткнуть что-нибудь в слепую глазницу так, чтобы насквозь пронзить мозг. Авторучка вполне сойдет за оружие. Нужно только ввести под правильным углом и надавить. Так много способов убить человека. Так много…
— Нет! — Маклин выбросил из головы чуждые мысли.
Барнаби Смайт, Бьюкен Стюарт, Джонас Карстайрс, Гэвин Спенсер — все они смирно сидели и ждали, пока их разделают, как тушу на колоде мясника. И Фергус Макриди тоже. Он лишил себя жизни по одному слову. Теперь Маклин знал почему. Мерзкие преступления и жестокие намерения вынуждали злодеев покоряться этому голосу. Но Маклин никого не убивал: ни неизвестную девушку, ни Хлою. Его ничто не связывает с этим чудовищем…
— Связывает, инспектор. Ты замыкаешь круг. Ты — часть этого круга, как и любой из них. Однако в тебе есть сила духа, которой им недоставало. В твоих жилах течет его кровь. Ты для меня — подходящий сосуд.
Внушение смыкалось вокруг инспектора плотным кольцом, словно стена кромешного мрака. Перед глазами Маклина замелькали страшные картины: искаженное от боли лицо Смайта; нож, взрезающий старческое тело; сердце Карстайрса, бьющееся во вспоротой груди; неподвижно сидящий Гэвин Спенсер; медленно перерезаемое горло. С каждым видением накатывала волна силы, безудержного восторга и наслаждения. Все это доступно Маклину. Он сможет жить вечно…
— Зря стараешься. — Инспектор встал, подошел к кровати и перекрыл кран капельницы с физраствором. — Я все понял. Верить не хочется, но придется. Чтобы сменить место обитания, тебе необходимо насилие. Без него ты застрял. Со смертью этого тела ты исчезнешь. Вернешься туда, откуда тебя вызвал гнусный ритуал.
— Не смей! Убей это тело! Исполни мое повеление!!!
Каллум из последних сил забился в ремнях, притягивавших его к кровати. Наконец он мучительно закашлялся и обмяк.
— Ты и сам неплохо справляешься. — Маклин с легкостью отмахнулся от очередной волны внушения, слабой и безысходной. — Вряд ли ты собирался надолго задержаться в бедняге Джетро, но тебе пришлось заметать следы, а это требует времени. Он с самого начала был слишком слаб для тебя.
