Меня расстроило, что он так сильно злится на меня.
Ужин в честь возвращения прошел в мучительных повторениях того, как я провела часть каникул дома, а вторую половину — в Мексике, и изъявлениях притворного интереса к тому, где провели каникулы остальные. В основном я окидывала взглядом столовую в поисках одной каштановой с проседью шевелюры.
Даллас так и не появился.
Перед сном я уже чувствовала себя идиоткой из-за того, что вырядилась в новые джинсы и свитер, желая выглядеть ради него и утонченно, и небрежно. И даже понимая, что при встрече мы сможем лишь обменяться чинными приветствиями, я все равно брызнула духами за уши, надеясь, что нам удастся уединиться где-нибудь для
поцелуя.
Надежда не оправдалась. Я бросила пропахшие самолетной затхлостью джинсы в корзину для стирки и всю ночь металась и ворочалась в кровати. Утром мне оставалось лишь надеяться, что тусклую форменную одежду и темные круги под глазами затмит зимний загар.
Мне хотелось заранее заскочить в Коупленд-холл, взбежать по лестнице и броситься в объятия Далласа, пока еще никто не пришел в кабинет. Однако я сдержала свои порывы, старательно причесалась и поправила макияж, а потом еще медлила у входа до звонка, чтобы последней войти в класс.
Последней из семинаристов, во всяком случае.
— От Далласа ни слуху ни духу, — сообщила Джорджина, увидев мое озадаченное выражение лица.
— Должно быть, забыл о времени, загуляв в Техасе, — пошутил Томми, но рассмеялась в основном только Джорджина.
— Не могу сказать, что сильно расстроюсь, если он вообще не вернется, — хмыкнул Коннор.
— Разве ты не получил дерьмовую оценку за первый семестр? — спросил Филип.
— Вот именно, дерьмовую.
— Я буквально чертыхался, думая о колледжах, в которые теперь не поступлю, — добавил Джул.
— Мои предки звонили в дирекцию и нажаловались, — сообщила Лола. — Я еще в жизни не получала четверок с минусом.
Я промолчала. Как и Кристал. Правда, не знаю: потому ли, что она, так же как и я, получила пятерку или ей просто не хотелось, чтобы кто-то узнал, какие у нее на самом деле плохие оценки?
Прошло десять минут, а Даллас так и не появился.
— Может быть, кто-то должен сообщить миссис Кусинич или еще кому-то, что он не явился? — наконец предложила Кристал.
Никто не вызвался.
Очередные десять минут мы все посматривали то на часы, то на дверь.
— Не знаю, как вы, ребята, — сказал Филип, взяв свой рюкзак, — а я сваливаю отсюда.
— Я тоже, — подхватил Томми.
Джорджина, пожав плечами, последовала за ними.
Остальные тоже, по двое-трое, потянулись к выходу из класса.
Я прождала еще десять минут, но в итоге тоже сдалась.
8 января 1997 года,
среда
На двери класса висела записка, хотя и написанная нечетким и убористым почерком Далласа.
Семинара поэзии сегодня не будет. Пожалуйста, используйте свободное время разумно и в рамках подготовки к пятнице прочитайте три стихотворения Лэнгстона Хьюза.
Могла ли я сосредоточиться на Лэнгстоне Хьюзе или любом другом поэте, не зная, где пропадает Даллас и почему он не связывается со мной?
И я решила использовать свободное время, чтобы чем-то порадовать Йена. Было ужасно видеть, как он, хромая, бродит по кампусу. Хуже того, в воскресенье нам предстояла развлекательная поездка в крытый аквапарк. Он ни за что не поедет просто ради тусовки, и мне была невыносима мысль о том, что Йен будет хандрить, торча один в своей комнате в общаге. Я понимала, что ему не нужно никакого сочувствия от меня, но все равно прогулялась в городскую аптеку и собрала пакет со всякими сладостями, спортивным журналом и кассетой с комедией «Новичок года»
[64] — чтобы он с нетерпением ждал бейсбольного сезона. Сложив все покупки в подарочный пакет, я оставила их в его общежитии с карточкой, на которой было написано: Поправляйся быстрее! ХО.
Если б мы оставались парочкой, я добавила бы наших любимых батончиков, которыми мы обычно лакомились, смотря фильмы. Наверное, Йен подумает, что эти подарки и пожелания выздоровления прислала ему Сара Энн — ведь именно с ней, по словам Джорджины, он вроде как сейчас «спарился», — или какая-то тайная обожательница из младших классов. Но что еще я могу сделать?
10 января 1997 года, пятница
Войдя в класс, я сразу увидела его — в джинсах, шелковой рубашке, с всклокоченной бородой и кривой усмешкой. НАКОНЕЦ-ТО!
Даллас наверняка знал, что я умираю от желания — не только увидеть его, но и узнать, где он пропадал последние четыре дня.
Даллас объяснил, что сначала его задержали «семейные обстоятельства», а потом еще рейс в Чикаго отложили из-за плохих погодных условий, поэтому пришлось торчать в аэропорту, пока его не посадили на самолет, вылетавший вчера вечером. Учитывая ситуацию с оценками, никого, кроме меня, это, видимо, не волновало. Едва он закончил говорить, как все наперебой начали выкрикивать свои вопросы.
Оглушительно свистнув, Даллас быстро добился тишины.
— Я поставил ровно те оценки, которые вы заслуживали, основываясь на приложенных вами стараниях, вдохновении и умственных способностях, — сообщил он, когда все угомонились. — И вы сами знаете это.
— Но… — возмущенно начала возражать половина класса.
— «Но» — вот ключевое слово, — подхватил Даллас. — Разумеется, с подачи ваших родителей, видимо, уверенных, что их дети достойны высших баллов в любой науке и ни на йоту ниже, кафедра английского языка пришла в ужас от последствий ваших низких оценок для приема в колледжи и для приемной статистики Гленлейка. Поэтому они умоляли меня пересмотреть каждую из ваших оценок за прошедший семестр.
Все затаили дыхание, ожидая продолжения.
— Слово «отвратительно» даже близко не описывает чувства, вызванные во мне столь вопиющими ложью и лицемерием.
Мне хотелось стать невидимкой. Мысль о том, что Даллас, мой тайный возлюбленный, способен разрушить будущее моих друзей, казалась невыносимой.
— Тем не менее, — продолжил он, — я также понимаю то давление, что вы, ребята, испытываете, стремясь попасть в выбранные для вас дурацкие колледжи.
К этому моменту почти все уже опустили головы, уткнувшись взглядами в свои парты.
— Поэтому я согласился повысить каждому из вас оценки на один балл. Если, разумеется, вы уже не получили пятерки, ибо в таком случае мне не удастся повысить заслуженные оценки.
Когда волна облегченных вздохов прокатилась по классу, он добавил:
