Вопрос только, почему согласилась помогать я.
Зато понятна агрессия Романа: он боится. Что я вдруг вспомню о его роли во взрыве, обижусь на травму и сдам отцу. Ох тогда и полетят клочки по закоулочкам!
Пока это всего лишь фантазии. Надо найти доказательства… или опровержения.
Поняв, что происходящее в центре зала уже перестало не только возбуждать, но и интересовать, я начинаю продвигаться к выходу. Народу становится больше, экшен подходит к кульминации, и мне то и дело приходится вполголоса извиняться, ненароком кого-то задевая. Наконец я оказываюсь в коридоре, делаю глубокий вдох и останавливаюсь возле стойки с запечатанными бутылками воды. Здесь не только вода, но и все, что может потребоваться: презервативы, смазки, какие-то салфетки и прочая ерунда. На самом деле, хоть рассматривать все это немного неловко, я восхищаюсь уровнем продуманности и безопасности клуба. Жаль, что не могу найти в себе настоящий отклик, чтобы быть как все эти раскованные женщины в дорогих платьях: с упоением бегать по залам и наслаждаться каждой минутой сексуальной свободы.
Хотя если бы рядом был Олег, обладающий удивительной способностью настраивать на нужный лад…
Я вздрагиваю, когда чья-то рука зажимает мне рот. Неожиданным напору и силе нет смысла противиться, я чувствую, как меня увлекают в один из залов и закрывающаяся дверь отрезает все звуки, погружая в напряженную тишину.
Здесь прохладно.
Оттого очень ярко ощущаются горячие губы, прижимающиеся к шее.
Я расслабляюсь, чувствуя запах знакомого парфюма. Хотя сердце продолжает отбивать бешеный ритм. В зале темно и тихо, я вижу лишь смутные силуэты. Мне на глаза ложится мягкая повязка, отрезая от внешнего мира, а затем такая же повязка стягивает за спиной запястья.
Я губам прижимается холодное стекло. Я жадно делаю глоток сухого шампанского. От него кружится голова и накрывает предвкушением. Я слышу шаги и пытаюсь угадать, кому они принадлежат.
В комнате их двое, и больше никого, это немного успокаивает. Я бы предпочла, чтобы они заговорили, но правила устанавливают Никольский и Долгих. Когда я пытаюсь что-то сказать, один из них зажимает мне рот. Кожа покрывается мурашками.
Необычное ощущение: ласки в полной темноте и абсолютной беспомощности. Я чувствую, как горячие ладони проводят по ноге вдоль выреза платья, расстегивают замок и стаскивают платье так, чтобы оно болталось на талии, обнажая грудь.
И вот четыре руки изучают мое тело.
Проводят вдоль линии позвоночника, рисуют контуры ключицы, сжимают грудь и играют с затвердевшими чувствительными сосками. Я вздрагиваю, когда от удовольствия сводит живот. Все силы уходят на то, чтобы попытаться понять, кто есть кто, но хоть все чувства и обострились, я не успела изучить мужчин достаточно хорошо.
Зато когда мои губы накрывают чужие, я точно знаю, что это Олег. Поцелуи я различать научилась.
Это странное ощущение: когда один мужчина терзает твои губы, лаская языком и забирая остатки воздуха, а другой неторопливыми поцелуями покрывает шею, лопатки и поясницу.
Все заканчивается в один миг, и я снова теряюсь в пространстве.
Чьи-то руки увлекают меня вниз, на мягкий пол. Руки все еще связаны за спиной, и я чувствую соприкосновение тел, волнующее и горячее. В ушах звенит от переизбытка эмоций, поэтому в хриплом дыхании я не могу определить имя.
Один из мужчин рукой распределяет у меня между ног смазку, и спустя пару секунд я понимаю, что это та же самая, разогревающая. Мне кажется, она не так уж нужна, я возбуждена до предела, и даже когда твердый член упирается в лоно и просто замирает, меня передергивает от нестерпимого желания почувствовать его внутри.
Он кладет руки мне на ягодицы, медленно опуская на член. От смазки все внизу горит и пульсирует, проникновение ощущается нереально ярко. Перед глазами, в абсолютной совершенной тьме пляшут яркие вспышки. Когда он входит до конца, другие руки толкают меня вперед, вынуждая лечь на грудь мужчине.
Теплая смазка льется на ягодицы, и умелые пальцы распределяют ее вокруг второй дырочки, неглубоко проникая внутрь. Ощущения специфические, но вовсе не болезненные, хотя мысль о двух членах внутри меня слегка страшит.
Но возбуждение и легкое опьянение делают свое дело. Со стоном я пытаюсь начать двигаться, чувствуя, что больше не могу выносить пытку.
Руки сжимают сильнее, не позволяя мне дергаться, а второй член начинает входить в попу. Медленно. Осторожно.
Я замираю, прислушиваясь к отклику тела. Сердце стучит с такой силой, что я слышу его ритм так, словно кто-то отбивает его в барабан прямо рядом.
Никогда еще я не испытывала чего-то подобного, а если испытывала, то похоронила вместе с остальными воспоминаниями.
Они оба во мне. Я чувствую каждый сантиметр внутри себя, каждую венку и каждое, даже мимолетное, движение. Губы и язык, ласкающие соски и пальцы, сжимающие клитор.
Я полностью в их власти. Зажатая между двух тел, беспомощная, молящая о том, чтобы они начали двигаться.
И когда это случается, из легких выбивает весь воздух. Я жадно хватаю его ртом, откидывая голову. Я отдала бы все, что у меня есть, чтобы узнать, кто из них сейчас сзади, а кто подо мной, но это правила игры: я вряд ли когда-нибудь узнаю.
Они двигаются, сначала медленно, потом наращивая темп и подводя меня к желанной черте. Каким-то непостижимым образом им удается двигаться в унисон, я чувствую, как близко их органы во мне.
В какой-то момент сознание отказывается полноценно работать, и я словно оказываюсь в невесомости. Все существо сосредотачивается на подступающем оргазме. Словно желая меня добить, один из мужчин продолжает терзать клитор. Смесь удовольствия от двойного проникновения и внешней стимуляции одновременно пугает и пьянит.
А когда оргазм все же наступает, я нарушаю звенящую тишину, всхлипывая, падая на чью-то грудь.
Но мое удовольствие – лишь треть от запланированной программы. Сейчас им даже проще, я все еще содрогаюсь от пережитого, но при этом совершенно расслаблена и безвольна. Толчки продолжаются, продлевая послевкусие от удовольствия.
Отодвигая момент расплаты.
Когда все заканчивается, не могу сказать, время течет совершенно по-другому, когда ты опустошена.
Тело наливается усталостью, накатывает сонливость. Последний сладкий спазм сотрясает меня, когда мужчины выходят. Пустота внутри кажется непривычной.
Лента ослабевает, высвобождая мне руки. Я упираюсь в чью-то грудь, пытаясь подняться, но руки подгибаются, и тому, кто был сзади, приходится меня поддержать.
Несколько минут я просто сижу на полу, приходя в себя, а потом стягиваю повязку. Но в абсолютной темноте зала я ровным счетом ничего не вижу.
– Ты в порядке, Алина? – Голос принадлежит Никольскому.
– Да, – отвечаю я. – Все хорошо.
