Олег хрипло смеется. Я все еще чувствую вкус его губ и прикосновение пальцев. Это заставляет задуматься: все ощущения, испытанные мной до встречи с ним, были мне знакомы. Я не знала, когда и как впервые попробовала мохито, но точно знаю, что пробовала его. А вот в сексе у меня не так много опыта. Это странно для девушки, которая получает миллионы за него. Почему кто-то готов платить девушке, которая ничего толком не умеет? Хотя, с другой стороны, откуда я знаю, может, именно это их и заводит. Не лишено логики.
– Расслабься, я просто решил проверить, как она себя чувствует.
– Проверил? – мрачно хмыкает Данил. – Ну вот и вали. Алин, ты поужинаешь здесь или пойдешь на веранду?
– Да ты прямо заботливая мамочка, – хмыкает Олег.
Никольский без изысков показывает ему средний палец. Интересная у них дружба.
– Я выйду на веранду. Только оденусь и приведу себя в порядок.
Намек не понят: они оба сидят и не думают уходить. Но я уже сбросила флер возбуждения и не готова к большей откровенности.
– Приведение себя в порядок подразумевает одиночество.
Никольский и Долгих переглядываются. Мне кажется, разочарованно. Данил встает первым.
– Ладно, я не собираюсь быть какашкой в коричневом костюме на чужом празднике. Хотите тут обжиматься без меня – вперед. Но знайте, что я буду одиноко заливать свою тоску первоклассным ромом.
Он явно не всерьез – у Никольского веселые глаза. Они явно привыкли к подобным подколам. Каждую крупицу новых знаний я бережно складываю в почти пустую голову.
– Эй! – окликаю Олега, когда тот уже собирается уходить. – Ты обещал мне кое-что рассказать.
– Ты не выполнила свою часть сделки.
– Выполнила. Не моя вина, что пришел твой приятель.
– Да, сегодня его приход все обломал. Хотя обычно бывает наоборот.
– Если ты пытаешься сбить меня с толку намеками на секс втроем…
– То у меня прекрасно получается.
– Нет.
Он удивленно – будто бы – поднимает брови:
– Разве? То есть ты дрожишь, как осиновый лист, потому что ужасно разочарована окончанием нашего… м-м-м… хулиганства?
– Не уходи от ответа. Ты обещал мне дать информацию, и я ее жду.
– Думаю, будет справедливо, если я дам часть информации. Ведь никто не кончил, верно? Часть информации за часть удовольствия.
Мне уже начинает надоедать эта игра.
– Хорошо. Вот тебе информация. Взрыв, из-за которого с полок сорвались ящики и двинули тебе по голове, был не случайным.
Я резко сажусь в постели, не замечая, что одеяло снова сползает, обнажая плечи и грудь.
– Что значит не случайным?! Олег!
– Переодевайся к ужину. И надень что-нибудь красное, мне нравится этот цвет на тебе.
– Не смей уходить! Стой!
Его смех затихает вдали, а от сквозняка дверь с грохотом захлопывается. И вместе с этим голова взрывается адской болью, а в глазах темнеет. Я открываю рот, чтобы позвать на помощь, но крик захлебывается в воспоминании.
Сердце бешено стучит в висках, а руки дрожат. Я тороплюсь, то и дело вслушиваясь в звуки из коридора. Осталось совсем немного времени.
Я достаю из небольшого белого рюкзачка какое-то устройство, ставлю на пол и нажимаю кнопку.
На маленьком табло появляется таймер.
00:59
00:58
00:57
Я подрываюсь с места и несусь прочь, но дверь поддается с трудом – ее словно заклинило. Паника захлестывает с головой, я отчаянно пытаюсь выбраться и, когда это получается, настолько не ожидаю, что вываливаюсь в смежное складское помещение.
Но время уже упущено. Корабль содрогается от взрыва, и с верхней полки на меня сыпятся коробки и ящики.
Глава третья
Я точно в сказке, только эта сказка мрачная, как фильмы Тима Бертона.
На пляже, на пирсе, стоит столик на троих. Мидии, креветки, капрезе, какие-то итальянские закуски и холодное белое вино. В бокалах мужчин вино, в моем – апельсиновый сок.
Никольский и Долгих переоделись к ужину. Даже здесь, в роскошном отеле, скрытом от посторонних глаз, они следуют дресс-коду: рубашки и брюки. Никаких дурацких гавайских рубашек и миди-шорт. Это злит, потому что в семейниках веселенькой расцветки они были бы асексуальны, а сейчас… я с трудом могу оторвать взгляд от одного, как он тут же падает на другого.
Они о чем-то негромко беседуют, но, едва я подхожу, умолкают.
Олег окидывает меня слегка насмешливым взглядом. Я слишком погружена в свои мысли, чтобы смущаться. Я нервничаю, но не из-за того, что произошло в номере. Меня пугают воспоминания.
– Я просил красное.
Не сразу понимаю, о чем он. Потом вспоминаю, что Олег просил надеть красное платье, и радуюсь: в сумерках почти не заметно, как я покраснела. Забыла! Напрочь забыла!
– Я вспомнила кое-что, – говорю я, усаживаясь на свободный стул.
Данил взволнованно выпрямляется, а Олег наоборот, откидывается на спинку стула и неторопливо делает глоток вина. Как такие разные люди умудрились так подружиться?
– И что же ты вспомнила? – спрашивает Долгих.
– Красное мне не идет.
Данил мягко смеется и заботливо подкладывает мне в тарелку мидии.
– Кажется, Алина обижена на тебя. Ты теряешь навыки, приятель. Раньше из твоей постели женщины выходили в более благодушном настроении.
– Технически постель была моей, – снова не могу удержаться.
– Технически отель принадлежит мне, так что…
– Ешьте уже! – закатывает глаза Никольский.
Я вряд ли смогу проглотить хоть кусок. Картинки из обрывочного воспоминания не выходят из головы. Это сделала я! Я достала бомбу из своего рюкзака, положила ее в подсобном помещении и лишь по чистой случайности – из-за заклинившей двери – не успела сбежать.
Почему я так поступила? Мог кто-то пострадать! Неужели я способна на такое? Даже мысленно не могу произнести слово, которым это охарактеризуют. Вот ирония: если меня посадят, я даже не помню, за что!
– Алина, хорошо питаться – тоже в списке рекомендаций врача.
– Аппетита нет. Голова еще болит.
– Не заставляй меня жалеть о том, что был с тобой откровенен, – говорит Олег, и Данил тут же хмурится.
– О чем это ты? Ты что, рассказал?! Твою ж мать, Олег! Ты можешь хотя бы советоваться?!
– Это вышло спонтанно.
– Как и все, что там происходило.
