Потому не удивилась, когда зашипевший от боли наг, оскалился и рывком бросился к моей шее, оставляя обжигающий укус, словно кислотой разъедающий мышцы.
Уже в следующее мгновение я поняла, что не чувствую ничего, кроме оглушающей боли, что жидким стеклом распространялась по моим венам.
Через секунду я вновь падала на осколки безвольным мешком. Сквозь слезящиеся глаза я заметила, как Кеш, хромая, и на ходу вытаскивая из подмышечной впадины окровавленный осколок, отходит и направляется к табурету с намерением вернуть свой керамбит.
Превозмогая удушающую боль, я попыталась пошевелиться, но не смогла даже закрыть веки. Дышать я тоже не могла, и легкие просто перестали работать. Удары сердца, что отдавались в ушах, сначала участились до барабанной дроби, а после стали стихать…Попыталась закричать в отчаянной попытке позвать на помощь, но из горла не вырвалось даже хрипа…
Лишь стремительно побежавшие по щекам слезы все еще подтверждали, что я жива и мыслю. Но, вероятно, ненадолго. От отчаяния выть хотелось…
Я видела, как Кеш подошел к табурету, как поставил на него ногу и схватился за саму рукоять керамбита…
Увидеть, что было дальше, я не могла. Всего в одно мгновение меня накрыла такая агония, что тело, кажется, невольно в судороге выгнулось в дугу. Стало невыносимо жарко, и я была готова поклясться, что слышу рев пламени, который на секунду заглушил мой собственный пульс… всего на мгновение, которое показалось мне едва ли не вечностью…А после, достигнув своего максимума, боль стала стихать.
По мере того, как волна необъяснимого огня отступала, забирая с собой боль, ко мне стала возвращаться и подвижность с возможностью дышать, что я и сделала, с жадностью глотая прохладный воздух, что слегка успокоил горящие легкие.
Услышала щелчок, оповещающий, что плечо встало на место, а царапины, ссадины и порезы, стали невыносимо чесаться, причиняя терпимый дискомфорт. Смогла скосить взгляд, наблюдая, как на моей ладони, шипя сукровицей, стремительно затягивались все раны, оставляя лишь разводы запекшейся крови и ровную кожу без единого шрама.
С каждым вдохом я ощущала в себе силы, чтобы попытаться перевернуться. Это мне удалось. Вздох. Поднимаюсь на дрожащих руках, отрываясь от пола, и более не ощущаю боли от ран и ушибов. Стекло не причиняло дискомфорта и более не ранило. Лишь рана, оставленная керамбитом продолжала причинять боль и сочиться кровью. Вдох. Встаю на ноги, пошатнулась, поймала равновесие, и вновь вздохнула, посмотрев на нага, что в полной уверенности своей безопасности от меня, сосредоточился на том, чтобы вытащить проклятое оружие.
Понимая, что все еще недопустимо слаба, и если он заметит меня, то спастись точно не получится, я затаила дыхание и взмолилась, чтобы за общим грохотом не было слышно моих шагов.
Шаг, второй, оружия не было поблизости, потому взяла близ валяющуюся табуретку, замахнулась, свистнула, привлекая внимание и с разворота ударила углом квадратной сидушки в висок нага, когда он обернулся с удивлением во взгляде.
Наг покачнулся, но устоял, поймав равновесие и быстро тряхнул головой, зашипев на меня и вновь скаля клыки. Ударила его в лицо табуреткой еще раз, оглушая и разбивая несчастную мебель о твердую башку противника, из-за чего в руках у меня осталась лишь ножка испорченного табурета. Наг рухнул на пол, не выдержав второго удара, но сознание не потерял и перехватил все же полученный керамбит в ладони с определенной целью достать меня им. Наступила на кисть Кеша, вынуждая того выронить клинок и отпихнула его в сторону. Кеш попытался в броске дотянуться до моей ноги, чтобы вновь укусить, но я этого ждала, и приняла его выпад на удар деревянной ножки снизу, попадая аккурат по ощеренной пасти полутрансформированного змея. Даже в общем бедламе и хаосе я отчетливо услышала звук сломанных зубов, а в окровавленной пасти показался очевидный и внушительный «недобор», включая клыков.
Мрачно усмехнулась, понимая, что теперь основная опасность устранена, намотала редкие, белесые волосы из выбившегося хвоста себе на здоровую руку, и протащила оглушенного, дезориентированного нага по полу, к каменному порогу. Несмотря на тщедушность и худощавость, весил ублюдок прилично. Но сдаваться я не собиралась и вскоре оказалась у заветной цели. Перехватив спутанные волосы поближе к черепу, зафиксировала голову уже начавшего приходить в себя мужчины и приподняла лицо Кеша, чтобы послать ему последнюю кровожадную улыбку. Уже затем, навалившись собственным весом, несколько раз методично и с небывалым удовольствием вбивала его ненавистную рожу в грубо вытесанный край порога до тех пор, пока мужчина не обмяк, а на ступеньке не образовалась внушительная лужа из крови, скисшего молока и мозговой жидкости.
Выпрямилась, осмотрела уже мертвое тело, которое билось в конвульсиях, и брезгливо сплюнула, поняв, что капли чужой крови попали мне на лицо. Прошлась по комнате, обнаружила валяющийся короткий клинок, после вернулась к незатихающему нагу и всадила острие меж шейных позвонков, прорубая и отделяя их друг от друга. Стоило это сделать, как тело стало просто телом, не подающим признаков жизни.
С чувством выполненного долга и мрачным удовлетворением выпрямилась и лишь после поняла, что стало до странного тихо. Подняла лицо, посмотрев в общую комнату, где замерли Таш, недожравший свою энную по счету жертву, судя по раскиданным тут и там частям тела, и окровавленного полутрансформированного вампира, замершего с таким же удивленным почему-то до сих пор живым Левесом, коего держал за горло.
И все они смотрели на покачивающуюся меня. Оставалось только гадать, что именно всех так поразило: то, что я вообще способна на такую жестокость и убила предводителя, или сама жестокость, к которой, как мне казалось, все присутствующие должны быть привычными.
– Что?! – грубо потребовала я, тяжело и устало дыша, что привело всех в чувство: Таш оттолкнул лапой раскуроченный труп, а вампир просто свернул шею своему последнему противнику.
Ибрид приблизился, обнюхал меня, с тревогой посмотрел, и в его взгляде я заметила вину. Кажется, передо мной только что извинились за то, что не смогли прийти на выручку.
– Все нормально, – тихо прошептала я, бессовестно повалившись на шерстяной бок моего друга. – Я жива, – попыталась я улыбнуться, но именно в этот момент силы стали меня покидать, а неземная усталость навалилась с новой силой. Меня зазнобило, потому постаралась теснее прижаться к теплому боку Таша, что он позволил.
– Ты как? – неожиданно близко возле меня оказался Гэврил и развернул к себе лицом, чтобы осмотреть, отчего я несколько удивилась. – Что с рукой? – нахмурился он, дернув меня за раненное предплечье. В разрезе царапина смотрелась премерзко, словно меня не порезали, а мою руку облили кислотой.
– Могло быть и хуже, – отозвалась я, отнимая свою руку и прижимая ее к груди, потому что она вновь болезненно заныла и напомнила, что неплохо бы пойти и поискать этот керамбит, чтобы понять, что это за дрянь такая ядовитая.
Однако делать это при Гэвриле не хотелось, и сейчас думала, как бы его отвлечь ненадолго.
