Сглотнула и вытащила на тусклый свет из избы монетку. Она все еще блестела, но по краям я видела темные пятна.
– Таш ранен, – взволнованно произнесла я, с тревогой посмотрев на вампира.
– Они ушли, нужно отправляться за ними. В доме ребенка нет.
Я было дернулась в указанную сторону, чтобы нагнать Таша, но внезапно обернулась на дом и нахмурилась, чувствуя слабое, еле заметное тепло… живого, пока что живого существа.
– Я догоню. Нужно кое-что проверить, – бросила я через плечо, делая шаг в сторону избы.
– Анна, – позвал Гэврил, в желании остановить. – Ее уже не спасти, – выразительно посмотрел он на меня, протянув руку.
– Я догоню, – не уступала я и холодно посмотрела на вампира. – Иди, найди сына и помоги Ташу. Я надолго не задержусь, – произнесла и отвернулась. Услышала за спиной шумный вздох, а после легкие шаги, ржание лошади и быстрый галоп, пока я привязывала своего коня к дереву.
У входа в дом я почему-то помедлила, всматриваясь в тусклый свет опрокинутой свечи на полу, что только чудом до сих пор не потухла, но огонь уже искрил и уменьшался, переходя на синее, едва теплящееся пламя.
Я смотрела на этот огонек, что так четко символизировал мои ощущения чужой, угасающей жизни в стенах этого раскуроченного дома. С каждым мгновением, чужое тепло выветривалось, уходило с каплями густой крови, что замерзала и сильнее густела на холоде, не позволяя растечься по полу в большую лужу, которую я заметила все еще стоя в дверях, лишь из-за короткого отблеска огня свечи, неожиданно, всего на мгновение вспыхнувшего до желтого свечения, как в последней попытке бороться… а после ставшего еще более… слабым, тусклым… жалким и беспомощным.
Шаг, и под моим сапогом скрипит половица, а из дальнего, темного угла, совсем крохотного помещения, слышится сиплое дыхание: редкое, короткое и прерывистое.
Еще шаг уже в направлении угла, и я вижу неясный женский силуэт на полу, свернувшийся в клубок: безжизненный, одинокий и покинутый.
Еще шаг, после которого я остановилась у небольшой лужицы крови, что вытекала из-под тонкого, пропитанного кровью плаща, замерзшего на морозе и более не хранящего тепла.
Присела перед девушкой, что уже несколько секунды не могла вздохнуть, но чье сердце билось из последних сил, коих осталось совсем немного.
Протянула руку и отбросила капюшон с лица совсем юной, поразительно красивой девушки, что сейчас из-за своего безжизненного, изможденного вида походила на старуху и казалась безобразной. Смерть никогда не была красивой. Смерть никого не красит… Порой, оно обезображивает, как сейчас.
Почувствовав мое прикосновение, Элайза с большим трудом разлепила губы со следами крови и прохрипела:
– Гэврил? Любимый, это ты?
Девушка попыталась открыть глаза, но сил уже не было, и она слепо повернула голову, в попытках найти вампира… который предпочел даже не прощаться.
– Прости меня, любимый… – прохрипела она. – Я так хотела быть с тобой счастливой… С тобой и нашим сыночком… Но тебя невозможно любить… Это так больно… так… невыносимо… Я хотела тебя ненавидеть… И ненавижу… За то, что не любишь и никогда бы не полюбил… Я просто хотела быть счастливой. Я хотела сохранить мое счастье хотя бы в нашем сыне… Прости меня, что не сберегла… Я просто не хотела быть одинокой… а ты не любил… ушел бы сам, и забрал мое последнее счастье…
Из последних сил, уже почти не соображая и бредя, шептала девушка едва связно. Но каждое слово словно пощечины, отдавались во мне искрами и болезненными судорогами в животе, заставляя меня вздрагивать, а глаза щипать от вновь подступающих слез, горечи, боли и обиды… За нее, ее обреченную любовь… быть может, за себя…
– Я верну твоего сына в твой клан… – в порыве принести немного облегчения несчастной умирающей девушке, чьей виной оказалось лишь очередная насмешка судьбы, подарившей ей в спутники жизни неподходящего мужчину. Судьбы, что заставила девушку против воли любить того, кто достоин только ненависти… – Твой отец позаботится о нем.
– Нет! – едва заметно покачала она головой и захныкала. – Нет, только не к нему… Только не к отцу… Мой сыночек… мое счастье…
Девушка издала последний вздох и обмякла, а последняя и единственная слезинка скатилась по лицу из навсегда закрытых глаз. За моей спиной, наконец, окончательно потух огонек свечи, развеваясь последней дымкой фитиля, пока тот не остыл от очередного порыва ледяного ветра.
Несколько секунд я сама сквозь слезы смотрела на юное, красивое лицо девушки, чья судьба могла бы сложиться совсем иначе, не встреть она однажды на своем пути неподходящего мужчину Несчастная судьба, уготованная для нее кем-то другим. Тем, кто знал, когда и где этому мужчине быть, чтобы в перспективе получить желаемое только ему. Любителю заключать сделки и играть в хитроумные игры судьбами и жизнями других, находя в этом извращенное удовольствие, чтобы после сломать, растоптать и разбить…
В исступлении смотрела на свои трясущиеся пальцы, на которых остались красные следы замершей крови, чувствуя, как собственные слезы, падают и смывают их, розовыми потоками, стирая следы смерти той, чьей судьбе было невозможно позавидовать… той, в чьем отражении я увидела себя…
Вот только Элайза уже никогда не вернется. Никогда.
А вот я вернулась и не позволю более никому пройти мой путь…
Вытерла слезы, поднялась и быстрым шагом вышла из темного, холодного и неживого дома. Отвязала коня, вскочила в седло и ударила пятками, с места срываясь в галоп, пока в мыслях билась всего одна мысль: «Больше никогда…».
Вновь выхватила маяк, чувствуя, как внутри все холодеет: артефакт почти полностью потемнеем, на глазах расползаясь рваными разводами к центру…
– Таш… – онемевшими от страха губами выдохнула я, а после с силой ударила пятками коня, подгоняя того в темном лесу, более не оглядываясь ни на какую безопасность
Уже вскоре я услышала звуки сражения, но тут мне наперерез выпрыгнул убивец, бросаясь на моего коня. Среагировать я не успела, а конь встал на дыбы, выбрасывая меня из седла.
Упала спиной на дерево, а в ушах послышался хруст, после которого тело пронзила оглушающая боль, отчего потемнело в глазах. Благо, это было всего на мгновение, потому что когда зрение слегка прояснилось, увидела, что на меня же заваливаться и конь, на чьей шее, по-прежнему висела быстрая, наглая, но тупая нечисть.
Нашла в себе силы на рывок и откатилась в сторону.
Как и предполагалось, с наступлением заморозков, нечисть настолько оголодала, что не забоялась ни большого скопления неподалеку опасных разумных существ, не бегущего коня, и решилась на отчаянный шаг, гонимая голодом.
Как итог: я в канаве, убивец вспорол моему коню глотку, лишая средства передвижения и из-за кого я ненадолго потеряла прежнюю подвижность.
Испачканная в лошадиной крови, смрадящая, полусгнившая и уродливая фигура повернула голову и заметила меня, скаля опасные и отравленные кривые клыки в уродливой пасти.
