— Принеси-ка мне, голубка, еще мяса. И графинчик водки, да получше, — попросил Моро, и, когда девушка отошла, мягко покачивая бедрами, сказал: — Отписал, да. Что инспекция войсковых артефактов была год назад, как полагается. Ничего не пропадало. Угадайте с трех раз, кто ее проводил?
Август угрюмо погрузил ложку в суп.
— И кто?
— Полковник Александр Геварра, — ухмыльнулся Моро.
Август обжегся супом от неожиданности. Хотя чему удивляться? Тогда Геварра был еще жив и выполнял свою работу. Качественно и старательно, как обычно.
— Он мертв, — глухо выдохнул Август. — Мог он забрать эти Гвоздики и передать кому-нибудь еще? При жизни?
Ему вдруг представилось кладбище, торжественное и величавое. Строй солдат, пальба в небо, тоскливо опущенные знамена — и Геварра, наконец-то мертвый, наконец-то в гробу. И свежая весна вокруг похожа на угрюмую осень.
— Пятнадцать артефактов — это огромная партия, — сообщил Моро. — Ее просто так в карман не положишь и не скроешь. Грубо говоря, был поезд — и нету?
Август только рукой махнул.
— Среди военных и не такие штукари бывают. У них пропадают не только поезда, — сказал он. Моро пожал плечами.
— Тут еще дело в том, что Гвоздика имеет очень короткий срок хранения, — сообщил он. — Три месяца, и можно выкидывать. Даже если бы Геварра ее и спер, она бы до зимы не сохранилась.
Компания выпивох в центре зала дружно стукнула кружками и, осушив их, разразилась восторженным ревом. Моро вздохнул.
— Так что с этой стороны все глухо, — сказал он. — Военные официально сказали, что артефакты у них не пропадали. Возможно, наш убийца делает их сам — но у Гвоздики есть ряд особенностей, ее на коленке не слепишь. Нужна большая и хорошо оснащенная лаборатория. Господин Кверен списался со столичными умниками, теперь ищут в том направлении.
Официантка принесла большой поднос с едой. В «Пафнутии» знали толк в том, как приготовить мясо, но аппетит Августа исчез и не возвращался. Он хмуро ковырнул вилкой кусок картошки с маслом и укропом и поинтересовался:
— Как твой хозяин поживает?
Моро ухмыльнулся, словно все время ждал именно этого вопроса.
— Хотел работать, но мы вынуждены отбиваться от баб. Приехала баронетта Вилма, скандалит со всеми. С ней еще две дамочки без титулов и претензий, ну да они всегда за нами таскаются. Мы в определенном смысле уже привыкли.
Игла под сердцем Августа завозилась снова. Он откинулся на спинку стула и поинтересовался:
— А как же карантин?
— Отменили. Хотя знаете, это такие ушлые бабенки, что они через любой карантин пролезут.
Август не сомневался. Некоторое время они молчали; нарезав мясо, он все-таки стал есть. Через силу, просто потому, что так надо.
— В гости пойдете? — полюбопытствовал Моро. Август кивнул: Говард вчера прислал слугу с приглашением на большой званый ужин в десять вечера. А в восемь у Кверена собиралась менее знатная компания, и Август решил заодно заглянуть и туда — полицмейстер тоже пригласил его.
Музыка и шум всегда выбивают из головы дурные мысли, а из души тоску.
— Пойду, — ответил он. — К бургомистру и Кверену.
Моро снова осклабился.
— Тогда увидимся! Милорд будет у доброго господина Говарда, а я у полицмейстера. Пригласил меня, раз мы теперь коллеги.
— Хочется надеяться, что в новогоднюю ночь у нас не будет еще одного трупа, — нахмурился Август. Моро понимающе кивнул и ответил:
— Да. Только надеяться нам и остается.
* * *
Дом, в котором жил доктор Вернон, стоял в самом конце улицы; трехэтажный, какой-то неопрятный, он вываливался на улицу, словно зуб из челюсти. На первом этаже когда-то размещалась лавка зеленщика — теперь все окна были закрыты ставнями, а на дверях красовалась неграмотная надпись «Здаеца варенду». Эрика потянула ручку двери, не надеясь, что дверь откроется. Должно быть, в справочнике какая-то ошибка, и здесь никто не живет.
Но дверь открылась, и в окнах третьего этажа Эрика заметила слабый свет. В наступивших сумерках дом сразу же сделался уютным и ожил, окна были его глазами, а свет — душой. Эрика вошла в подъезд, который, к ее удивлению, оказался чистым, и стала подниматься по лестнице. Ступеньки скрипели и визжали, и Эрика надеялась, что они не провалятся под ее весом.
Хорошо, что Жан-Клод не знает, куда она отправилась. Не пустил бы. Лег бы на пол возле двери и не пустил.
— …а и на здоровье! Увольняйте! — услышала она сварливый женский голос. — На вас глядеть, только страху натерпеться! Тьфу, пьянь! А еще доктор! То-то я смотрю, вы ни с одной бабой никак не поладите!
Голос доктора Вернона что-то язвительно ответил, и дама обиженно взвизгнула:
— Я старая дева? Да чтоб у тебя во лбу такая дыра была!
Да, Август жил в исключительно культурном и интеллигентном месте, с этим не поспоришь. Наверху хлопнула дверь, на лестницу высыпались шаги, но затем вернулись, и женщина сказала:
— Ни стыда у вас, ни совести, хоть бы постыдились! Вот все вы, мужики, одинаковые! Козлиная порода! Только глаза заливать и годитесь! Тьфу на вас!
Мимо Эрики практически пробежала женщина необъятных размеров — в руке она волокла мешок с клеймом прачечной и только чудом не размазала Эрику по стене. Когда дверь подъезда закрылась с таким грохотом, что по всему дому печально зазвенели оконные стекла, Эрика поднялась на третий этаж и подошла к единственной двери. Рядом с начищенной цифрой 3 красовалась такая же сверкающая табличка — «Доктор Август Вернон, анатом».
Значит, все правильно. Эрика подумала, что доктор Вернон и должен жить в таком месте, одиноком и угрюмом. Где еще обитать тому, кого отправили в вечную ссылку? Хорошо, что не сидит под замком, а смог занять достойное место в здешнем обществе.
На стук ответили не сразу, но наконец-то дверь открылась, и доктор Вернон, выглянув в подъезд, сказал:
— Что, вернулась? Извиниться решила, дрянь такая?
Эрика кашлянула и сделала шаг в сторону — так, чтоб свет лампы из квартиры упал на нее.
— Добрый вечер, доктор Вернон, — сказала она. — Это Эрик Штольц.
Вернон ахнул и рассмеялся. Было видно, что он недавно вернулся домой, а цвет лица наглядно показывал, что все эти дни доктор верно и преданно служил зеленому змию.
— Ох, простите! — воскликнул он, отступая в квартиру. — Я думал, что это служанка вернулась. Проходите, Эрик.
Квартира была именно такой, какой и должна быть у провинциального врача, не имеющего особенной практики. Повесив пальто и шляпу на колченогую вешалку в прихожей, Эрика прошла в гостиную и села в старое кресло возле окна. Похоже, эта мебель — диван с когда-то утонченной, а теперь вытертой и засаленной обивкой, кресла, большой рабочий стол, заваленный бумагами, книгами и какими-то банками — досталась Августу от прежних хозяев дома. А вот книги в шкафу — это явно его приобретения: Эрика давно не видела такого количества медицинских справочников, энциклопедий и растрепанных журналов.
