— Как вы себя чувствуете? — спросила Эрика. Доктор Вернон практически рухнул в соседнее кресло и, запустив руку в волосы, признался:
— Честно? Хочу сдохнуть.
— Это еще почему? — удивилась Эрика. Август задумчиво провел по губам кончиками пальцев, словно пытался удержать слова в себе — или прикидывал, достойна ли Эрика его откровенности. Наконец, он криво усмехнулся и произнес:
— Я полюбил, и это никогда не будет взаимным.
Некоторое время Эрика сидела молча, пытаясь сообразить, как нужно реагировать на это неожиданное признание. В конце концов, почему бы доктору Вернону и не влюбиться? Он живой человек, он способен чувствовать тонко и глубоко… дьявольщина, ей-то почему не по себе, словно она была ребенком, которого взрослые обманули и выставили на посмешище? Почему она сейчас чувствует себя так, словно сорвалась с моста и несется к воде?
Под ребрами возле сердца заворочалась тупая игла.
— Почему вы так уверены, что не будет? — поинтересовалась Эрика. Доктор Вернон рассмеялся и ответил:
— Ну посмотрите на меня, Эрик! Я ссыльная дрянь, циник и выпивоха, если верить моей служанке и вашему Моро. Я не пара для девушки из приличной семьи.
Значит, местная красавица из достойного семейства. Почему бы и нет? Доктор Вернон пользуется всеобщим уважением, он дружит с бургомистром, и родители вполне могут отдать за него дочь, не посмотрев на его прошлое. Почему ей, Эрике, сейчас так тоскливо?
— Дайте-ка угадаю, — сказала она и, прищелкнув пальцами, предположила: — Это Эмма, дочь папаши Угрюма?
Август посмотрел на Эрику так, словно она сморозила просто невероятную глупость, а затем расхохотался.
— Эмма? Нет, с чего вы взяли? Она, конечно, мила и трогательна, но не настолько, чтобы разрушить мой душевный покой так бесповоротно и жестоко.
— Отчего же? — усмехнулась Эрика. — Она очень красива. А еще такие девушки всегда влюбляются в романтических героев вроде вас. В мучеников, пострадавших за правду. Ваши чувства будут взаимными, если еще нет. Скажите честно, вы просто боитесь ее отца. Ведь боитесь?
Доктор Вернон прищурился и вновь окинул Эрику оценивающим взглядом — в его темной глубине чувствовалась горечь.
— Хотите кофе? — вдруг спросил он. Эрика улыбнулась и ответила:
— Хочу. Значит, все-таки Эмма?
— Конечно, нет, — хмуро сказал Август, когда они пришли в соседнюю комнату, которая одновременно служила и столовой, и кухней, а в маленькой плите вспыхнул огонь. — Давайте так: вы не спрашиваете про мое безнадежное чудо, а я не задаю вопросов о том, что ваша сестра может быть жива. Договорились?
Эрика кивнула. На кухне царила идеальная чистота, словно в операционной. Чашки, которые она вынула из шкафчика, повинуясь просьбе доктора, показались ей смутно знакомыми. Эрика перевернула одну из них и увидела клеймо в виде птички: майсенский фарфор, такие были у ее родителей. По кухне поплыл аромат свежесваренного кофе, и Моро, пожалуй, сейчас почувствовал бы себя посрамленным. Эрика подумала, что в этом и есть настоящее, очень простое счастье: сидеть за столом, пить кофе в компании хорошего человека и смотреть, как на дереве за окном деловито возятся круглые красногрудые птицы.
И ничего больше не надо.
— А вы чем занимались в эти дни? — поинтересовался Август, сделав глоток из чашки. Эрика неопределенно пожала плечами.
— Пытался работать, но приехала баронетта Вилма, и ей надо было уделить время.
— А! — во взгляде Августа появились колючие искры. — Я видел вашу очаровательную поклонницу, она так и напрашивается на неприятности.
— Она заносчива, это верно, — согласилась Эрика, — но я предпочитаю все-таки дружить, а не враждовать.
— Спите с ней, — произнес доктор Вернон с полуутвердительной интонацией и посмотрел так, будто пытался понять, соврет Эрика или скажет правду.
— Да ну вас к дьяволу, Август! — воскликнула Эрика. Конечно, Вилма добивалась именно этого: любой ценой, с помощью дорогих подарков и сладкой лести, но обязательно занять то место, которое якобы занимала принцесса Кэтрин — и остаться на нем подольше.
Пока еще у Эрики получалось как-то держать баронетту на определенном расстоянии — ключевым здесь было именно «пока».
— То есть, нет? — доктор Вернон удивленно вскинул брови. — Странно, она ведь исключительная красавица. Тут даже у покойника все выше подоконника поднимется. Или вы мужчин предпочитаете, а?
Эрика развела руками. Август хамил в открытую, но она не собиралась поддаваться на провокации.
— Для меня есть лишь одна любовь, — спокойно сказала она. — И это не женщина, а музыка.
Август понимающе кивнул.
— Вы немного не от мира сего, — произнес он и добавил: — Только не обижайтесь. Я говорю без дурного умысла.
Эрика улыбнулась и вдруг решила, что сейчас самое время рассказать о том, что нашли — вернее, не нашли они с Моро.
— Я знаю, что ищет убийца, — негромко сказала она, и Август напрягся, как собака, взявшая след. — Мои родители были хранителями Ползучего артефакта. Он лежал в тайнике в моей спальне, и их пытали, чтобы узнать, где он. Но они умерли, так и не выдав тайну. Возможно, этот артефакт ищет нового хозяина, а убийца идет за ним. Пытается завладеть и не может.
Август прошел по кухне туда-сюда, зачем-то заглянул в шкафчик, а потом в окно. Было видно, что ему не по себе. Эрика угрюмо смотрела в чашку и думала, что сейчас бы им пригодился не кофе, а манжуйская водка.
— Вы узнали об этом недавно, — уверенно произнес Август. Эрика кивнула, и он спросил: — Откуда? Только честно.
— Мы с Моро навестили дом моей семьи и нашли тайник. Пустой. Моро убежден, что там был Ползучий артефакт.
На этот раз доктор Вернон запустил в свою всклокоченную шевелюру уже обе руки.
— Как это вы умудрились..? А, хотя не спрашиваю. У вашего Моро удивительные таланты. Но если Ползучий артефакт выбирает хранителей из тех, кто слышал музыку огненных столбов, то… — Август нервно усмехнулся. — Он может приползти и ко мне, и к вам. И что будем делать с такой радостью?
Эрика не знала, что ответить. Ждать смерти — это было слишком жестоко. Но тот, кто шел за артефактами, как раз и был смертью, смертью ищущей и алчущей.
— Должно быть, мы будем делать то, для чего нас избрали, — негромко ответила Эрика. — Все это не просто так, Август. Моро говорит, что Ползучие артефакты — капризная дрянь. Но я думаю, что они чудо, которое не должно попасть в дурные руки. Злу нельзя их запятнать. Мои родители погибли именно поэтому. Приняли мученическую смерть — лишь бы не выдать его.
Август нервно усмехнулся. Повел плечами, словно пытался что-то с себя сбросить.
— Даже и не знаю! — с какой-то нервной бодростью произнес он. — Если ко мне приползет такой артефакт, я его выброшу в окошко. И скажу, что это вообще не я.
