Возможно, это была честь и долг. Эрика не могла сказать точно, да и слова были неважными.
У края кровати шевельнулась темная голова Моро — Эрика удивленно обнаружила, что он, оказывается, провел эту ночь на полу рядом с ней. Со вздохом поднявшись с пола, Моро сел у Эрики в ногах и устало, но твердо произнес:
— Я вернусь в лампу, милорд. И заберу вас с собой.
Это было сказано настолько решительно, что Эрика даже спорить не захотела.
— Ты говорил, что тебе там плохо, — сказала она, сев рядом с джиннусом. Моро усмехнулся и осторожно, словно боялся, что его оттолкнут, взял Эрику за руку.
— Да, в тюрьме мало приятного, — ответил он и сжал ее пальцы. — Но я смогу обустроить там все так, чтобы вам было хорошо и удобно. Моя лампа — это часть другого мира, там не действуют здешние законы. Там вы будете в безопасности, и никакая дрянь вас не тронет.
Словно наяву, Эрика вдруг увидела Малую Лесную — поворот к парку — и себя, лежащую на заснеженной дороге, до которой еще не добралась метла дворника. Правое ухо было обожжено, во рту лежал какой-то весенний цветок вроде мускари. Ей вдруг стало настолько жутко, что Эрика готова была пойти не то что в лампу — на тот свет.
Это значило расстаться с Августом на неопределенный срок. Это причиняло такую боль, что какое-то время Эрика не могла дышать.
— Я хочу отыграть сегодняшний концерт, — сказала Эрика, когда спазм разжал пальцы на горле, и она смогла говорить. — Потом пусть будет лампа.
Она не заметила, как прошел день. Вроде бы только что за окнами было снежное утро — и вот уже тьма, фонари, мраморная лестница с красным ковром в библиотеке, и госпожа Тротт, которая в очередной раз рассказывает, насколько это великая честь для нее — предоставить свой малый кабинет для того, чтобы великий Штольц смог подготовиться к концерту. Вот в библиотеку вошел Август — Эрика улыбнулась ему и стала подниматься по лестнице.
Они обязательно поговорят перед тем, как она станет пленницей лампы вместе с Моро. Эрика никогда не покинула бы Августа, не попрощавшись. Но пока — пока ею владел концерт. Музыка дрожала огоньками на кончиках пальцев, музыка рвалась из нее, продираясь сквозь неуклюжее тело на свободу, и Эрика понимала, что должна побыть одна и успокоиться.
Она поняла свою ошибку, когда открыла дверь в кабинет госпожи Тротт и сделала шаг вперед. Маленький столик, на котором красовался сверкающий кофейник и чашки, диван с шелковыми подушками, расшитыми цветами, книжный шкаф, заставленный аккуратными желтыми папками — все это вдруг размазалось, скользнуло в сторону, и Эрика рухнула в пропасть. Далеко-далеко за ней хлопнула дверь, и в ту же минуту Эрика ударилась коленями и ладонями в пол.
Пол был самым обычным, мраморным. Первым, что увидела Эрика потом, были изящные мужские ботинки — разумеется, работы Эклетта.
— Так-так-так, — доброжелательно произнес мужской голос откуда-то сверху. — Кто это тут у нас?
Сильная рука цепко схватила Эрику за плечо и рванула вверх, поставив на ноги. Эрика с ужасом поняла, что артефакты Моро не действуют, и она успела принять свой женский облик.
— Какая прелесть, — произнес мужчина, и Эрика, взглянув в его лицо, рванулась в сторону в напрасной попытке спастись. Страх скрутил ее в объятиях, в глазах потемнело.
— Вы..! — только и смогла выдохнуть Эрика.
— Я, — Александр Геварра улыбнулся так, словно был невероятно счастлив ее увидеть. — Здравствуй, Эрика. Как это, прямо скажем, неожиданно.
Эрика зажала рот ладонями, чтобы не заорать от ужаса. Полковник Геварра, которого похоронили в прошлом году, сейчас выглядел живым и бодрым. Он был одет по-домашнему — оглядевшись, Эрика подумала, что это место больше похоже на лабораторию артефактора, который ни в чем не знает нужды: столько аппаратуры и коробок с ингредиентами стояло в больших белых шкафах. На столике чуть поодаль была разложена огромная препарированная лягушка, из живота которой выглядывала пластинка артефакта. «Так он и меня вскроет», — подумала Эрика.
— Вы же мертвы, — прошептала она. Губы полковника дрогнули в мягкой улыбке. Если бы Эрика ничего о нем не знала, то обязательно купилась бы на это обаяние благородного человека, которое окружало Геварру, словно облако. Полковник был хорош собой — будь Эрика чуть наивнее, то сказала бы, что человек с лицом античной статуи не может быть садистом и убийцей.
Но она слишком много успела узнать.
— Скажем так, я такой же мертвец, как ты — Эрик Штольц, — ответил Геварра. — Иногда притвориться покойником очень выгодно, не находишь? Кого там похоронили вместо тебя?
— Имитированную женщину, — прошептала Эрика, и Геварра вопросительно поднял левую бровь: он и правда был удивлен.
— Потрясающе. Это у твоего слуги такая силища? Моро, кажется?
Эрика обнаружила, что страх начал разжимать когти — вместо него появилась ненависть. Сейчас она с обжигающей искренностью ненавидела Геварру и не собиралась сдаваться.
— Вы убили моих родителей, — сказала Эрика. Геварра вздохнул и развел руками.
— Ну а что поделать? Глупые упрямцы! Как ты думаешь, почему человек моего уровня вдруг так воспылал страстью к какой-то бесприданнице?
Эрика почувствовала, как лицо начинает гореть. Если быстро скользнуть в сторону и схватить вон тот скальпель, то она сможет ударить Геварру… хотя нет. Не сможет. Полковник двигается намного быстрее, чем она: он ведь не падал в щель в пространстве, у него полно сил.
— Потому что приданое на самом деле было, — ответила Эрика. — И очень значительное.
Геварра кивнул.
— Вот именно. В день свадьбы они передали бы тебе Энтабет, и мы стали бы его хранителями, — он поддел пальцами подбородок Эрики и заглянул ей в лицо. — Но ты, маленькая глупая девочка, все испортила. И они умерли, так и не выдав артефакта. С их смертью он исчез на несколько лет, а потом появился — и я начал охоту. Я тоже слышал зов и смогу его принять.
Под правой грудью зародилось живое тепло — очнулся артефакт.
— И что вы собираетесь делать? — спросила Эрика, стараясь не показывать, что чувствует, как Энтабет приходит в движение, наполняется светом и пульсацией. Геварра улыбнулся.
— Скажем так, мой заказчик мною недоволен. Ваша компания сельских держиморд умудрилась вывести меня из себя, и я совершил ошибки, — лицо Геварры дрогнуло, сделавшись на момент непередаваемо жестоким и злобным, но он тотчас же взял себя в руки. Это было похоже на маску, которую на мгновение приподняли, показав истинный облик, и вернули на место. — Но все еще можно исправить. Просто передай мне Энтабет по доброй воле, и я верну тебя в Эверфорт.
Эрике казалось, что огромная черная змея оплела ее тяжелыми кольцами и смотрит ей в глаза, пытаясь внушить свою волю. Но то чувство, которое она сейчас испытывала к Первому артефакту, было гораздо сильнее страха за свою жизнь.
