ГЛАВА 20. ПАВЕЛ. ЕСЛИ ОНА ВЫБЕРЕТ МЕНЯ, ТО Я БУДУ ЖИТЬ
Лучше сгореть, чем угаснуть.
(с) Курт Кобейн
Вы пытались держать ветер в клетке? А воду в кулаке? Ясно ведь, что не получится, но…
Даша – ветер. А я ее клетка.
Но сегодня, после вечера, я дам ей выбор. Если она выберет меня, то я буду жить. А если нет… Сколько живых мертвецов сейчас ходят по земле? Делают вид, что греются, хотя их удел – лишь холод. Делают вид, что дышат. Делают вид, что живут.
И если умереть, так сейчас. Когда мир кажется до безобразного приятным, а краски настолько яркие, что режут глаза. Когда я, кажется, понял, что такое счастье. И понял, что попробовав однажды, уже не захочу жить так, как раньше. Раньше ничего, кроме боли и тьмы, не было.
Этот день я не хотел делить ни с кем, кроме нее, но уже не мог ничего поделать. Благотворительному вечеру быть, а эта акция очень поможет больным лейкемией детям.
– Господин, – ко мне подошел управляющий. – Гости пребывают.
– Дарья готова? – отвернулся от окна, открывающего вид на передернутый серебристой дымкой Луны лес.
– Мне за ней послать? – вопросил Сергей Анатольевич.
– Нет, я сам, – ответил старику, который со мной с того времени, как я заработал себе имя. – Вы можете идти.
А когда я ее увидел… Пропал в ее глазах. Потерялся в ее улыбке, которая была предназначена мне.
Хотел в ее кожу втереться, в душу проползти, в сердце и мозги. Хотел до одурения быть в ней целиком. Чтобы хоть немного любила, чтобы просто… Чертов идиот во мне хотел не только счастья, но и любви. Он хотел всего и сразу.
– И как я тебе? – лукаво спросила девочка, покрутившись и заливисто рассмеявшись.
– Восхитительна, – хрипло ей ответил, не в силах отвести от нее взгляд.
Она манила, притягивала, но я знал, что едва подойду и прикоснусь – исчезнет, будто мираж, иллюзия.
– Спасибо, – Дарья вновь улыбнулась и, чуть наклонившись ко мне, шепотом сообщила: – Я волнуюсь. И боюсь упасть.
– Я тебя поймаю, – заверил ее я, аккуратно взяв ее тонкие пальчики в свою ладонь. – Идем.
– Я тебе верю.
И все. Она больше ничего не сказала, следуя за мной вниз. А во мне ее слова зажгли целый пожар.
Гостей было много. И все из так называемой “верхушки” – чиновники, их жены и любовницы, мои партнеры по бизнесу и мои же конкуренты, дочери влиятельных мужей, вдовы… Но я не видел никого, кроме Даши. Она горела изнутри, пылала, согревала, а от других отдавало холодом и гнилью. Потому я старался не упускать ее из вида, но предпочитал держаться рядом. И к проклятым демонам слухи!
– Паша, не отходи, пожалуйста, – Дарья вторила моим мыслям. – Что–то у меня предчувствие… Плохое.
– Хочешь, уйдем? – я посмотрел в ее встревоженные глаза.
– Не потанцевав? – Даша улыбнулась, и на ее щеках появились ямочки, которые захотелось исследовать языком. Только я пальцем коснулся их, потом, не удержавшись, провел большим пальцем по ее мягким сочным губам, что хотелось накрыть своими и…
– Тогда потанцуем?
Она тоже смотрела мне в глаза. Весь мир замер, и я видел только ее и звезды в ее взгляде.
– Да.
Дал короткий знак музыкантам, и заиграли первые аккорды.
– Все на нас смотрят, – Снежинка прикусила губу, в растерянности оглядываясь.
– Пусть смотрят, – улыбнулся ей и взял ее ладони в свои руки: одну устроил у себя на плече, а с пальцами второй переплел со своими.
– Я… – хотела было что–то сказать Даша, но я не перебил:
– Доверься мне.
Она кивнула.
А мне слова и не нужны были. Я уже понял ее ответ по тому, как она расслабилась. Понял по лицу и глазам. Только на свой главный вопрос ответ так и не смог найти.
Со мной она или?..
С Дарьей мне понравилось танцевать, хотя я раньше терпеть не мог эту часть приемов и чаще всего просто наблюдал, нежели принимал участие. А если все же приглашал на танец, то, конечно, если виделась выгода. Но сегодня я даже сожалел, что мелодия так быстро закончилась.
Когда танец заканчился, я повел Снежинку в сторону, к лестнице, чтобы поговорить с ней в тишине и желательно в приватной обстановке. Отчего–то мне показалось важным у нее спросить сейчас. Поставить точку или же начать после запятой новую историю.
– Куда мы идем? – лукаво спросила она, послушно следуя за мной.
– Туда, где будет потише и поспокойнее.
– А зачем?
– Будем говорить.
– А так, на ходу нельзя? – спросила девочка после секундной заминки.
– Будем серьезно говорить, – сообщил ей я.
– Тогда я о несерьезном сейчас начну. Я болтливая, мне можно. Можно ведь, да?
– Можно, – согласно кивнул, погладив большим пальцем ее запястье и стараясь идти так, чтобы Снежинка успевала. Как–то подумалось, что я ей бы все разрешил.
– Это было невероятно! Спасибо, Паша. За этот вечер, за танец, за подарок. За все.
Но ответить я ничего не успел.
– Добрый вечер, – наше внимание к себе привлекла Мирослава Знойная, дочь Сергея Знойного – далеко не последнего человека в моем кругу. – Надеюсь, я вам не помешала?
– Нет, конечно, – поспешно ответила Даша, отходя от меня на шаг. Я это дело отметил и потому заявил девушке:
– Помешала. Если у тебя ничего сверхважного, то мы, пожалуй, пойдем.
– У меня сверхважное. Мне необходимо с тобой поговорить и именно сейчас, – она нервно поправила светло–каштановые локоны. – Прошу тебя, Павел.
– Иди, Паша, я подожду, – поддержала ее Даша. – Точно подожду. Могу даже здесь.
– Хорошо, – процедил я Мире сквозь зубы.
– Спасибо! – Мирослава засияла, будто новая монетка. – И в первую очередь вам, Дарья.
– Мне? – смутилась Даша. – За что? Я ведь ничего не сделала.
– За то, что уступили мне, – не растерялась Знойная.
Меня неимоверно злит, когда что–то идет не по моему плану, а сейчас все идет коту под хвост.
– Даша, – обратился к Снежинке. – Подождешь меня в библиотеке? Я скоро буду.
– Как скажешь, – она улыбнулась. – Если договорились, то не буду вам мешать.
И, мягко высвободив свою ладонь из моих пальцев, направилась к библиотеке.
– И что ты хотела мне сказать? – спросил я, посмотрев на девушку.
Та выглядела взволнованной и еще бледнее, чем обычно.
– Не здесь, – она кивком указала на людей вокруг.
