— Ты слышал, что я тебе сказал!
Он знает, что лучше не выводить меня из себя, потому что видел, на что я способен. И ему точно известно, что я могу в считанные секунды проломить его череп несмотря даже на то, что мы давние друзья.
— Не думаю, что для тебя проблема расплатиться по счетам. Ты же законопослушный гражданин. Или нет?
— А я смотрю, что ты захотел правосудие вершить?
Я напряжён, будучи готовым вытащить пистолет, если Вилли бросится на меня. Мы внимательно следим друг за другом, а он же сидит неподвижно, явственно выжидая, когда же мной потеряется бдительность. «Зачем ему это нужно?» — не понимаю я, слегка склоняя голову набок.
— Давай по-хорошему решим взрослые дела? — предлагает старый знакомый и резко встаёт со стула, чтобы наклониться через столешницу вперёд.
Теперь мне видно, как тот постарел, и что с ним сделали алкоголь с наркотиками. Морщины уже явственно проявляются на его загорелом лице, а в уголке губы виднеется шрам, который он получил на третий день службы по контракту. Я помню, как это случилось. Первая боевая рана сосунка, который вскоре превратился в убийцу.
— Ты что, оглох? — спрашивает Вилли.
— Убирайся.
— А ты помнишь, почему ты мне должен?
Ничего не отвечая, я просто молчу. Мне отчаянно не хочется начинать день с драки, да и тем более с этим наркоманом. «Он давным-давно перестал фигурировать в моей жизни, как человек. Он ничто. Пустое место», — делаю вывод я, окидывая его равнодушным взглядом.
— Раз ты молчишь, то я тебе напомню, — произносит Вилли, двинувшись ко мне медленным шагом.
Я же, приподняв бровь, неподвижно сижу на стуле, наблюдая за ним.
— Третий день на службе, твоё первое убийство беременной женщины. Ты помнишь, как она просила тебя о пощаде? — интересуется он, и его голос совсем не дрожит, будучи спокойным и ровным. Невольно реагируя на услышанное, я с болью вспоминаю те времена, когда мне приходилось творить полную дичь, от которой было уже никак не очиститься. — А ведь ты выстрелил ей в голову. Её невинная кровь растеклась вместе с мозгами по твоим ботинкам, а ребёнок, который только начал бить ногами в живот матери, не понимал, что его тоже ждёт смерть.
— Заткнись, — тихо рычу я, но Вилли не останавливается и продолжает свой рассказ дальше:
— А вечером, когда мы отдыхали, ты обдолбался, как ненормальный, поскольку винил себя. Ты помнишь, кто за тебя заступился?
Не спуская с меня глаз, тот делает ещё один шаг, пока я всеми силами пытаюсь сохранить самообладание.
— Твой друг, Вилли, — ехидно сообщает гость. — Тот, кто за тобой вечно подтирал всё дерьмо!
Он делает ещё один шаг, отчего дистанция между нами сокращается примерно до метра.
— А на утро, когда ты был в говно пьяный, кто прикрыл твою задницу? А?!
Я стараюсь размеренно дышать, полностью концентрируясь на его поведении и движениях.
— Седьмая ночь. Ты не отошёл ещё от убийства бедной беременной. А на очереди в твоём списке кто оказался? — вопросительно посмотрев на меня, Вилли явно понимает, что я еле сдерживаю в себе агрессию, но всё равно бросает: — Оказалось невинное дитя! Маленький мальчик, который, сука, просто разносил почту!
— Закрой свой ебальник! — выкрикиваю я, вскакивая на ноги и пиная рядом стоящий стул, что с грохотом падает на паркет. Пару мгновений мы просто стоим и смотрим друг другу в глаза, пока тяжёлая атмосфера на кухне практически достигает предела.
— А ведь приказа убивать не было! — говорит он. — Но кто прикрыл твою жопу?
И тут я наконец поддаюсь эмоциям. Мой кулак резко вписывается в его челюсть, отчего он от неожиданности опрокидывается назад, роняя из руки перечный нож. Стремительно налетев на него, я наношу удар за ударом, окончательно теряя бдительность. Поддаюсь эмоциям и пропускаю пару ответных, отчего теряю равновесие, и мы меняемся позициями. Повалив на пол, соперник с окровавленным оскалом принимается душить меня, а его кровь вместе со слюнями капает мне на лицо. Нащупав рядом стоящий стул, я набираю в грудь побольше воздуха и бью им того по спине. Стул металлический, а потому от удара Вилли воет от боли. Перекатываясь в сторону, я подскакиваю на ноги и хватаю его за балахон, ещё раз хорошенько врезая ему по лицу. На второй удар он перехватывает мою руку и, ставя блок, ударяет мне лбом в нос, что моментально немеет, пульсирующей болью отдаваясь в висках. Пара мгновений — и Вилли пихает меня в сторону, но я успеваю увернуться, присев на корточки, отчего его кулак врезается в кухонную перегородку. Быстро среагировав на то, что он уязвим, я хватаю того за шею и со всей силой ударяю головой об стену. Вилли вновь воет от боли, а его кровь пачкает белые обои, но я не останавливаюсь на этом. Ещё пара ударов — и он обмякает, а я наконец останавливаюсь и вышвыриваю его в коридор. Немного прийдя в себя, Вилли хватается за окровавленное лицо и пятится назад. Что до меня же, то я вынимаю пистолет из-за пазухи и говорю:
— Убирайся вон из моего дома, пока я тебе мозги не вышиб!
И тут он начинает истерически смеяться. Кровь капает на его одежду, оставляя там алые пятна, но кажется, что ему всё равно. Оставаясь на месте, я направляю на него оружие, схватившись за то двумя руками.
Вилли же, кое-как поднявшись на ноги и улыбнувшись мне кровавой улыбкой, обещает:
— Ты будешь гореть в аду, Майкл Ким. Я тебе это гарантирую!
— Пошёл вон с моих глаз! — выкрикиваю ему в ответ.
Он, обернувшись ко мне спиной, распахивает входную дверь и, прихрамывая на одну ногу, выходит на улицу. Наблюдая за ним, я удерживаю его на мушке на случай, если ему вдруг вздумается опять напасть. Впрочем, ему явно хватает ума, чтобы ни разу не обернуться и всё же уйти.
Простояв на месте минут пять, я выдыхаю и падаю на колени. Мои мышцы ноют, лицо горит огнём, а из носа капает кровь. Успокаивая внутренний гнев, я стараюсь дышать как можно ровнее, а потому не знаю, сколько времени провожу в такой позе. В какой-то момент мне удаётся собраться с силами и, поднявшись на ноги, закрыть дверь на щеколду, чтобы отправиться в ванную.
— Черт! — ругаюсь я, увидев своё отражение в зеркале.
Оценив ущерб, который нанёс мне Вилли, быстро понимаю, что всё могло закончиться иначе. У меня разбит нос и рассечена бровь, распухшая губа и кровоподтёк на скуле. Моё лицо ноет от боли, но других повреждений я не замечаю. Обработав раны и заклеив их бежевыми пластырями, я наспех завтракаю и начинаю собираться на работу.
«Я мог бы и не ходить сегодня туда, ведь это мой бизнес. Однако… Оставаться тут мне ещё больше не хочется», — мельком понимаю про себя, перед выходом из дома звоня в клининговую компанию, чтобы мне прислали уборку. «Пожалуй, мне нравится пользоваться их услугами лишь потому, что никто из работников не задаёт вопросы наподобие «а что здесь произошло?» Конфиденциальность — лучшая черта таких услуг, когда пользуешься ими свыше десяти лет», — размышляю я, садясь в машину и заводя мотор, чтобы наконец отправиться в офис.
