Пока медленно выхожу из кабинета, то слышу хруст ступеней у задней двери дома. Выставив перед собой пистолет, я выжидаю, а шуршание усиливается и уже раздаётся стук чьих-то ботинок. Вдруг раздаётся хлопок там, где находится Олливия, и она кричит. «Дьявол!» — чертыхаюсь я и рывками перебегаю к ней, чтобы накрыть своим телом и заткнуть ей рот. Раздаётся следующий хлопок, и Ви сдавленно хныкает мне в ладонь. «Кто-то пытается пробить окно в гостиной», — понимаю я, запихивая девушку за диван.
Глава 12. Оливия
Я напугана. Напугана до такой степени, что колет пальцы рук, а к горлу подступает тошнота. Резкий хлопок, как гром среди ясного неба, выбивает меня из колеи, и я прижимаюсь к полу, как приказывает мне мужчина. Впрочем, пронзительный крик, от которого закладывает уши, всё же невольно выплёскивается из меня. В какой-то момент я чувствую, как чьё-то тело накрывает меня сверху, и мне зажимают рот. Понимая, что это Майкл, я безвольно хнычу ему в ладонь. «Он рядом и не позволит убить меня», — внутренне успокаиваю себя, стараясь не издавать ни звука, а где-то поблизости слышится ещё один хлопок, и я от ужаса жмурюсь. Нет, я не плачу, хотя желание податься своим эмоциям и переполняет меня. Ким усиливает свою хватку и, склонившись поближе, шипит на ухо:
— Ш-ш-ш.
Мы неподвижно лежим, и я даже пробую реже дышать, но быстро ощущаю, как мне не хватает воздуха. Меня душит страх и отчаяние, а в голове мелькает внезапная мысль: «Это конец? Разве такая смерть ждёт меня?» Пытаюсь успокоиться, отгоняя опасения, а Майкл придавливает меня к полу ещё сильнее, отчего чувствуется аромат его духов. Он спокоен и практически не шевелится. Третий хлопок — и с подоконника падает горшок с цветком, разбиваясь вдребезги на полу. Дребезжит стекло. «Оно точно выдержит?» — задаюсь вопросом, мелко дрожа. Мне страшно. Кругом темнота. И только рука мужчины напоминает, что я всё ещё жива.
— На счёт три забежишь в мой кабинет. Знаешь, где он? — шепча мне на ухо, Ким разжимает ладонь.
Я не хочу ему отвечать, а лишь киваю в знак согласия.
— Хорошо.
Минутное молчание теребит нервы, как струны на гитаре, и раздаётся четвёртый хлопок.
— Пошла!
Майкл выпускает меня из-под себя, и я, со всех ног и чуть ли не падая, бегу в кабинет. Дверь впереди, что ведёт на задний двор, в кромешной тьме ломается, и сквозь маленькую трещину там виднеется чья-то фигура. «Что делать?» — окончательно запаниковав, думаю я и останавливаюсь, но тут сильная рука дёргает меня к себе. Тихо вскрикнув, я оказываюсь за спиной Майкла и слышу звук выстрела, что оглушает меня.
— Беги в мою комнату! — приказывает мужчина.
Окончательно потерявшись от шока, я бросаюсь по лестнице наверх, а мне слышится ещё один выстрел. Бьётся стекло входной двери, и я чувствую, как сердце уходит в пятки. Забежав в комнату, лихорадочно соображаю, куда спрятаться. Меня душит паника. С первого этажа доносится пальба, и я ныряю под кровать, закрыв уши руками и не веря в происходящее. Мне страшно. Пальцы рук быстро немеют, и мной едва сдерживается приступ тошноты. Я не знаю, сколько нахожусь под кроватью, но, прислушиваясь к каждому звуку, теряю самообладание со скоростью света. Очень скоро голоса, доносящиеся с лужайки около дома, начинают постепенно удаляться, пока в доме не воцаряется тишина. Она пугает меня даже больше, чем звуки стрельбы. На секунду мне кажется, что мир окутывает бесконечная тьма, в которой погибли все, кроме меня. «Жив ли Майкл? Почему стреляли?» — размышляю я, и вопросов оказывается гораздо больше, чем имеющихся ответов. Это ужасает ещё сильнее, равно как и шаги, что слышатся вскоре на лестнице. Задержав дыхание, я прислушиваюсь и понимаю, что они приближаются. Молча лежу, стараясь как можно реже дышать, а ещё молясь о том, чтобы всё прекратилось.
— Олливия? — раздаётся приглушённый голос.
«Слава богу! Это Майкл. Он жив», — расслабленно думаю про себя, но меня будто парализует, отчего не выходит ответить.
— Олливия? Всё в порядке?
Мужчина подходит к кровати и, нагнувшись, заглядывает под неё.
— Олливия, блядь! Какого хера ты молчишь?
Смотря на него, я искренне не понимаю, почему он злится.
— Меня только что едва не убили! Как ты думаешь, почему я молчу? — срывается с моих губ со свитом.
— Они сбежали. Вылазь давай.
«Для него это игра какая-то?» — недоумеваю я, но всё же двигаюсь с места и ползу к нему.
— Нужно вызвать полицию… — бормочу под нос.
— Не нужно командовать! Скажи мне спасибо, что ты жива! — отрезает Майкл и, встав и развернувшись, уходит по лестнице вниз.
Кое-как вылезая из-под кровати, я чувствую дрожь в коленях, которую сложно унять. В гостиной или прихожей слышится треск. С опаской выглянув на лестничный проём, я никого не вижу и осторожничаю.
— Иди сюда и помоги мне! — кричит Ким.
Спустившись вниз, вижу гильзы на полу, насчитывая ровно пять.
— А как же полиция?
Майкл ничего не отвечает, собирая щепки от двери, которую явно пробовали прорубить. Смотря на него, я не понимаю, почему он такой спокойный, а потому не выдерживаю и срываюсь на крик:
— Да скажи ты хоть что-нибудь!
Он же, взглянув на меня холодным взглядом, коротко поясняет:
— Бизнес.
— Но нужно же позвонить в полицию…
— Не нужно.
— Да чего ты боишься? — восклицаю я и чувствую, как ослабевают ноги.
— Хватит кричать! Лучше помоги уб…
— Я не буду тебе помогать! Ни сейчас, ни потом!
— Тогда проваливай, — сухо произносит мужчина, отворачиваясь и больше не обращая на меня внимание.
— Меня могли зарубить! Застрелить! И я должна ещё молчать? Ну уж нет! — продолжаю я, скатываясь в истерику.
— Что ты хочешь услышать? — устало интересуется он.
— Ты сам знаешь, что!
— Будь благодарна за то, что жива.
— Это ты ввязал меня во всё это! — отвечаю я, не успокаиваясь и желая убить его на месте. — Это ты привязался вчера ко мне в баре и насильно привёз сюда!
Остановившись, Майкл просто смотрит на меня, выслушивая мои вопли.
— Это ты виноват в том, что о нас ходят слухи! Это ты виноват, что я стала соучастницей и свидетелем стрельбы! — выкрикиваю я, а он вздыхает и идёт ко мне, показывая своё хладнокровие. — Это ты виноват в том, что меня чуть ли не убили!
— Наоралась? — уточняет мужчина, когда в воздухе повисает минутная пауза, а его спокойствие окончательно выбешивает меня.
— Нет!
— Что ж, поори ещё. Может, легче станет.
И я больше не могу сдерживать свою злость. Он противен мне, даже несмотря на то, что какая-то часть меня несколько другого мнения. «Это всё гормоны, не больше. Когда к женщине долго не прикасаются, то её отчаяние сильнее разума», — понимаю я и отвешиваю ему хорошую пощёчину так, что болит ладонь.
