— Майкл Ким! Какая честь снова видеть вас здесь!
— Я польщен, — признаёт мой спутник, сверкая лучезарной улыбкой, от которой меня начинает тошнить.
«Сколько же в нём фальши!» — думаю про себя, пробуя проскользнуть мимо.
— Вы сегодня не один?
Майкл обнимает меня за талию, притягивая в себе и заставляя вздрогнуть от неожиданности.
— Как видите, — отвечает он, ещё сильнее прижимая меня к себе, отчего я едва ли не давлюсь слюной.
— Тогда следуйте за мной, — кратко говорит женщина.
Ким подталкивает меня вперёд рукой, и я, как покорная рабыня, шагаю вдоль столиков. Изнутри ресторан выглядит слишком роскошно. Мягкий тёплый свет, что исходит от красивых хрустальных ламп, подвешенных на массивные подвески, приглушенно освещает столы, каждый из которых отделён небольшими перегородками. Цвета не кричащие, а вполне спокойные, представляющие собой гамму из тёмно-зелёного, бежевого, коричневого и оттенка светлого дерева, проскальзывающего кое-где. Посетителей немного, а большинство свободных мест либо зарезервированы, либо пустуют. Когда мы доходим до столика, что находится в глубине ресторана, к нам поспешно приближаются официанты и помогают отодвинуть стулья. Для меня такой сервис не то, чтобы в новинку, но мне всё равно не по себе.
Майкл садится напротив меня, принимаясь обсуждать заказ. Я листаю меню, но нахожусь на своей волне, игнорируя его и ощущая смутную тревогу. «Всё то, что сейчас происходит — это дурной сон, от которого нужно избавиться», — думаю про себя, рассеянно скользя взглядом по перечню разнообразных блюд.
— Ты выбрала уже? — интересуется Ким, пронзая меня внимательным взглядом.
— Я… Мне…
— Советую попробовать нашу фирменную пасту, — вмешивается в разговор рядом стоящий официант, что ожидает нашего выбора.
Вместо какого-то внятного ответа я лишь мычу и недоверчиво мотаю головой.
— Нам две самые лучшие пасты, что у вас есть. И по бокалу красного вина, 1987 года.
— Десерты?
— Позже, — отрезает Майкл и отдаёт меню.
Поглядывая на него, я ёжусь, словно нахожусь в кабинете директора.
— Ты в порядке? — интересуется тот.
— А по мне не видно?
— Что, я переборщил?
— Это мягко сказано! — бросаю я и, расправив салфетку, кладу её на колени.
— Прости, — говорит мужчина, и меня будто бы прошибает током.
«Я не ослышалась? Он попросил прощения?» — переспрашиваю про себя, а потом уточняю:
— За что?
— За то, что веду себя, как мудак.
Его взгляд выглядит мягким и довольно спокойным. «Это очередная издёвка, или он искренне сожалеет?» — гадаю я, недоумённо сдвигая брови.
— С чего вдруг такой высокомерный человек просит прощения?
— Всему своё время, — туманно произносит Майкл.
— Это не ответ.
— Знаю, но просто дай мне время.
— Для чего ты просишь об этом?
— Слушай, Олливия, — начинает он, и я понимаю, что начинается перевод темы. — Мне хочется, чтобы между нами не было недопонимания. Мой характер безусловно не ангельский, и порой я перегибаю палку, однако на то есть…
— Всегда свои причины, — перебив его, я с гордость заканчиваю его мысль, давая понять, что тавтология мне наскучила.
— Да. Поэтому иногда…
— Частенько, — незамедлительно поправляю его.
— Частенько, — повторяет мужчина за мной, положив руки на стол и сцепив их в замок. — Моё поведение может быть омерзительным и грубым. Поэтому я и хочу попросить прощения за поведение сегодня. Да и в прошлые разы.
— Это не извинения, — сухо сообщаю ему, поджимая губы.
— Чёрт возьми! — срывается он. — Чувствую себя, как школьник на первом свидании!
— По тебе заметно, — откликаюсь я, смотря на него.
Майкл выглядит растерянным, и мне до сих пор неясно, очередная издёвка ли это или искреннее раскаяние.
— Ладно, твоя взяла. Ты права, я выгляжу глупо.
— Я знаю, — замечаю в ответ и улыбаюсь, ловя на себе его взгляд.
«Ох, дорогуша! Не играй с огнём, можешь обжечься», — фыркаю про себя.
— Ладно, — продолжает он. — Нам нужно обсудить те главы, которые ты будешь редактировать.
— А что с ними не так? — переспрашиваю я.
— Вполне возможно, что где-то есть перебор с описаниями. Ты неоднократно говорила мне о подобном.
— Да, у тебя есть такая проблема, как чрезмерная тавтология. Но я благодарна, что это чёртова черта твоего персонажа, а не тебя.
— Значит, тебя больше привлекают немногословные мужчины?
Я бросаю на него злобный взгляд.
— Извини! Обещаю, что сегодня никаких больше подколов!
— В такое очень трудно поверить…
— Хорошо, а как тебе сам Виктор?
— Он слишком хладнокровен, однако в нём что-то есть. Некая надежда на светлое будущее.
— То есть… — начинает мужчина, но в этот момент нам приносят заказ.
Поблагодарив официанта, он временно застывает над тарелкой с пастой. Мне же отчего-то кажется, что мои слова его задевают. «А как же! Ведь то, что делает Майкл, по умолчанию должно быть идеальным», — определяю я, с любопытством наблюдая за ним.
— То есть ты хочешь сказать, что в нём есть какая-то внутренняя борьба?
— Да. Это видно по его поступкам и поведению.
— Не слишком ли он избитый персонаж?
Попробовав на вкус пасту, я моментально понимаю, почему ресторан славится именно ею. Ещё вкуснее мне есть не доводилось.
— Нэфт, — бормочу в ответ, забывая о всех приличиях. Да и к чему они? Майкл совершенно забивает на них, когда выражает своё «я» на каждом углу.
Он смотрит на меня и, явно усомнившись в услышанном, тоже принимается есть.
— Что не так? — проявляю интерес я.
— Да нет, просто… Забавно смотреть, как ты говоришь с набитым ртом.
— Это не менее забавней, чем твои извинения ранее.
— Тут ты права.
— Я знаю.
Мы переглядываемся и невольно улыбаемся. Ко мне приходит мысль, что, вероятнее всего, это одна из малых искренних улыбок от Майкла с момента начала нашей работы. По крайней мере, в ней не чувствуется лжи и фальши. Скорее, немного неловкости и большое желание показаться другим. Его взгляд выглядит непривычно добрым, без отблеска практически постоянной злости. «Почему он строит из себя такого жестокого и неприятного типа? Что им движет? Что с ним случилось в прошлом, из-за чего он стал таким?» — гадаю я, чувствуя неподдельный интерес.
