– Никто нас не посылал!
– Тогда что же вы тут делали?
Тимиена ухватилась за этот вопрос как за шанс в деталях изложить свою легенду. Она говорила о том, как много работал Карлос, как он интересовался птицами, а она – живописью. То, что Тимиена рассказывала, было настолько пронизано домашним уютом, теплом отношений между любящими супругами, что ей почудилось – все так и есть! В конце концов, Карлос не был уж так плох, несмотря на… Неожиданно Тимиена замолчала, пораженная одной мыслью. Почему она говорит о Карлосе в прошедшем времени? Да, Карлос мертв. Сомнений нет. Но что из того, что сказал человек, сидящий перед ней в темноте, внушило ей это? Тимиена всегда доверяла своей интуиции, и страх поднялся в ней как волна.
Увидев, что приборы зафиксировали реакцию Тимиены, Хеллстром решил сменить тему.
– Вы голодны? – спросил он.
Несколько мгновений она не могла говорить, а потом ответила, несмотря на пересохшее горло:
– Нет, но у меня сильно болит нога.
– Скоро мы этим займемся, – пообещал Хеллстром и вернулся к допросу: – Если вы были так напуганы, то почему не вернулись в Фостервилл? У вас же был фургон.
Именно так и нужно было поступить, подумала Тимиена. Но, очевидно, этот тип и его сообщники были готовы к такому повороту событий, и ей все равно не удалось бы ускользнуть.
– Наверное, я что-то не так сделала, – произнесла она. – Мотор не заводился.
– Неужели? Мы его легко завели.
Значит, фургон тоже у них. Их с Дипо следы исчезли. И сами они умерли. Слеза потекла по щеке Тимиены.
– Вы коммунистический агент? – хрипло спросила она.
Хеллстром рассмеялся:
– Странный вопрос от домашней хозяйки!
Его смех вызвал в Тимиене прилив ярости.
– Вы сидите здесь и спрашиваете меня про каких-то агентов и госдепартамент? – крикнула она. – Что здесь происходит?
– Вы совсем не та, за кого себя выдаете, миссис Дипо. И я вообще сомневаюсь, что вы – миссис Дипо.
Так! Прямое попадание! Значит, они не женаты и просто работают вместе.
– И я думаю, что вам наплевать на Карлоса.
Наплевать, подумала она. Вот что он собирался сказать. Сам себя поймал. Ложь вышла наружу.
Тимиена принялась вспоминать, что этот невидимка говорил о Карлосе. Мертвые не чувствуют боли. Каждый раз, когда он упоминал о Карлосе, создавалось ощущение, что с тем покончено. Она оценила собственную ситуацию. Темнота, которая их окружала, была создана для нее, а не для того, кто ее допрашивал. Дело не в том, что он хотел скрыть свою физиономию. Они использовали мрак вполне сознательно как средство разоружить ее, лишить самообладания. Тимиена, теребя свои путы, натянула их. Чертовски крепкие!
– Вы мне не ответили, – произнес Хеллстром.
– А почему я должна вам отвечать? Вы – чудовище!
– Принадлежит ли ваше агентство к органам исполнительной власти?
– Нет!
Приборы свидетельствовали об обратном, хотя и не очень четко. Вероятно, пленница каким-то образом все-таки контролировала свои эмоции. Хеллстром заметил, что она извивается в кресле, пытаясь избавиться от пут. Неужели женщина не понимает, что он все видит?
– Почему правительство изучает нас? – спросил он.
Тимиена отказалась отвечать. В ее путах крылся какой-то обман. Похоже, эти ремни были сделаны из кожи, и они легко поддавались, когда она напрягала мышцы, но стоило ей прекратить борьбу, как ремни вновь накрепко охватывали ее запястья и локтевые суставы.
– Вы работаете на агентство, связанное с исполнительной властью, – сказал Хеллстром. – Почему такое агентство лезет в наши дела? Какой интерес мы можем представлять для правительства?
– Вы ведь убьете меня, так? – спросила она.
Тимиена прекратила бороться, силы ее оставили, и она была готова сорваться в истерику. Да, они ее убьют. Сначала Карлоса, а теперь ее. Что-то пошло не так. Тимиена сразу поняла, что их ждет провал, как только узнала про задание. Этот кретин, Мерривейл! А Карлос? Осел! Скорее всего, угодил в ловушку. Его поймали, и он им все выложил, это же очевидно. Этот тип, сидящий в темноте, знает слишком много. Да, Карлос всех сдал, но они его все равно прикончили.
Хеллстром, глядя на свои приборы, увидел, что Тимиена вот-вот сорвется. Страх, поднявшийся в ней, встревожил его. Он понимал, что это – воздействие гормонов, которые выделяет ее тело. Страх мог передаться любому, и ни один из жителей Термитника не сумел бы избежать влияния этого гормона. Когда он закончит с допросом, комнату придется обработать. Нужно бы таким же образом поступить с комнатой, где допрашивали Дипо, чтобы не осталось никаких следов. Сам же он, Хеллстром, должен перетерпеть. Свой долг перед Термитником он выполнит до конца, а страх подтолкнет эту женщину к тому, чтобы выдать то, что ему необходимо знать!
– Вы работаете на правительство, – произнес он. – И нам это известно. Вас послали, чтобы вы влезли в наши дела. Что вы хотели найти?
– Нас никто не посылал! – закричала Тимиена. – Никто! Никто! Слышите? Карлос сказал, что у нас отпуск, и мы можем поехать на природу. Что вы сделали с Карлосом?
– Вы лжете, – спокойно заметил Хеллстром. – Я знаю, что вы лжете, и теперь вы понимаете, что я вам не верю. Я буду лучше к вам относиться, если вы расскажете мне правду.
– Но вы же все равно меня убьете, – прошептала Тимиена.
Черт побери!
Праматерь Трова предупреждала Хеллстрома, что в жизни он не раз столкнется с неразрешимыми проблемами, когда одна беда будет вести за собой другую. Его подчиненные пытали и убили человека, причем сделали это безжалостно. Что ж, представление о жалости не входило в их поведенческий кодекс, и заботила их лишь необходимость вырвать у чужака информацию, нужную Термитнику для обеспечения собственной безопасности. Но такие действия оставляли след на всем Термитнике. Здесь больше не осталось невинных и невиновных. Мы еще на один шаг приблизились к насекомым, которым подражаем, думал Хеллстром. Интересно, а почему эта мысль ввергает его в печаль? Он подозревал, что любая форма жизни, способная вызывать боль, подвергает свое сознание эрозии. А без сознания, которое рефлексирует по поводу бытия, жизнь может потерять всякий смысл и цель.
Неожиданно злость охватила Хеллстрома, и он закричал:
– Что вы знаете о Проекте-40?
Тимиена охнула. Ему все известно! Что они сделали с Карлосом, чтобы заставить его все рассказать?
– Что? Говорите! – рявкнул Хеллстром.
– Я… я не понимаю, о чем вы говорите.
Приборы сообщили ему то, что он хотел знать.
– С вами поступят сурово, если вы мне все не расскажете, – объяснил он. – Я хочу избавить вас от этого. Расскажите мне про Проект-40.
