Жуан поднял пистолет и направил его ствол себе в сердце. Он не чувствовал ярости – только печаль.
Жуан нажал на спуск.
И кромешная темнота поглотила его.
X
Он видел сон, и во сне его несли; кто-то плакал и кричал, протестовал, возмущался и не хотел соглашаться.
Жуан проснулся от желто-оранжевого света. Фигура, которая никак не могла быть его отцом, склонилась над ним и, протянув к нему руку, сказала:
– Если не веришь, посмотри и потрогай.
Нет, это не мой отец, подумал Жуан. Я умер… и он тоже умер.
Неожиданно реальность предстала перед ним во всей своей невероятной полноте. Как я здесь оказался? Жуан восстановил события недавнего прошлого. Увидел себя, вспомнил, как стрелял в Рин из пистолета, который получил от Виеро, как направил ствол оружия себе в грудь.
Что-то пошевелилось за спиной фигуры, которая ну никак не могла быть его отцом. Жуан взглянул туда и увидел гигантское лицо размером, по меньшей мере, в два метра. Зловещее лицо, освещенное странным светом, с огромными сверкающими глазами, в центре которых находились двойные зрачки – один в другом. Лицо повернулось, и Жуан понял, что оно не более двух сантиметров в ширину.
И вновь лицо обернулось к Жуану. Странные глаза посмотрели туда, где должны были быть ноги Жуана. Тот заставил себя приподняться и взглянуть вниз, после чего, дрожа, вновь уронил голову. Там, где должны были быть его ноги, пенился некий зеленый кокон. Жуан поднял левую руку, сломанную, но она не болела, хотя кожа напоминала цвет кокона, в котором были укрыты его ноги.
– Потрогай мою руку, – раздался голос старика, стоявшего возле постели. – Я тебе приказываю.
– Он не вполне проснулся.
Последние слова были произнесены глубоким гулким голосом, который исходил откуда-то из пространства, находившегося снизу от гигантского лица.
Жуан спросил себя: Это ночной кошмар? Или я уже в аду?
И резко выбросив вперед ладонь, ухватился за протянутую руку.
Рука оказалась теплой… человеческой.
Слезы заполнили глаза Жуана. Он покачал головой, чтобы смахнуть влагу с ресниц, и вспомнил, как когда-то делал то же самое… Брал его за руку…
Воспоминания – это хорошо, но сейчас были и более насущные дела. Рука была настоящей – как и его слезы.
– Как такое может быть? – прошептал он.
– Жуан, сын мой, – произнес отец.
Жуан вглядывался в такое знакомое лицо, знакомое до последней черточки. Да, это был его отец.
– А как же твое сердце? – спросил он.
– Мой насос, – уточнил старик. – Посмотри!
Префект повернулся спиной, где из его пиджака был вырезан большой кусок. Края пиджака удерживались некой клейкой субстанцией. Между краями пульсировала маслянистая желтая поверхность. Жуан увидел тонкие линии, разделяющие чешуйки, заметил мозаику идентичных форм.
Значит, это тоже копия, один из их фокусов.
Старик вновь повернулся, и Жуан увидел в глазах отца юношеское ликующее выражение. И глаза эти не были фасеточными.
– Старый насос умер, и они дали мне новый, – пояснил отец. – Он толкает по телу мою кровь и сам живет за ее счет. Теперь у меня есть еще несколько лет, которые я проведу с пользой. Как ты думаешь, что скажут на это наши эскулапы?
– Да, это действительно ты, – выдохнул Жуан.
– Я, за исключением нового насоса, – отозвался старик и, покачав головой, добавил: – Но каких же глупостей наделал ты! Во что превратил себя и эту бедную женщину!
– Рин, – прошептал Жуан.
– Ты разнес сердце и ей, и себе. И часть легких, – продолжил отец. – А еще свалился в самую середину лужи яда, которым залил половину берега. Пришлось заменять вам не только сердца, но и всю кровеносную систему.
Жуан поднял руки и посмотрел на свою зеленую кожу. Он был настолько ошеломлен, что не понимал, бодрствует он или спит.
– Они сведущи в медицине настолько, насколько нам и не снилось, – усмехнулся отец. – Это – высший класс! Меня можно было так завести только в детстве… Сын! Что с тобой?
Жуан удивленно смотрел на отца:
– Получается, что мы уже не люди? Не люди?
– Успокойся!
– Но они же… Они же нас контролируют!
Жуан перевел взгляд на гигантское лицо за спиной отца.
– Они управляют нами! – Он задыхался. – Мы будем их рабами.
– Какая глупость! – прогудел голос.
– Он всегда был склонен к мелодраматическим представлениям, – сказал старший Мартино. – Вы бы только посмотрели на то, что он там учинил возле реки! Конечно, вы тоже виноваты. Если бы вы только послушали меня, поверили мне!
– Теперь можем и поверить, – пророкотал голос. – У нас есть заложник.
– У вас был заложник с того момента, как вы поставили мне новый насос, – произнес старик.
– Я не понял, во что вы оценили этот индивидуальный блок, – сказал мозг. – В конце концов, мы используем их прежде всего для того, чтобы поддерживать существование всего нашего рода.
– Но вы же не заберете его у королевы, верно? А как насчет вас? Вы готовы пожертвовать собой?
– Об этом нельзя даже думать, – заявил мозг.
Жуан медленно повернул голову и посмотрел туда, откуда звучал голос. Он увидел белую массу, более четырех метров в поперечнике, из которой выпирал пульсирующий желтый мешок. По этой массе ползали бескрылые насекомые, забиравшиеся в ее длинные борозды и в пространство между ней и каменным полом пещеры. Лицо поднималось над этой массой, поддерживаемое дюжиной круглых опор. Их чешуйчатая поверхность выдавала материал, из какого они были сделаны. Истинный смысл происходящего начал доходить до Жуана, несмотря на шок, который он испытал.
– А где Рин? – прошептал он.
– Ваш партнер в безопасности. Пришлось ее немного изменить, но с ней все в порядке.
Жуан, не отрываясь, смотрел на белую массу, лежавшую на полу пещеры. Он понимал, что голос доносится из желтого пульсирующего мешка.
– Мы хотим привлечь ваше внимание к тому, как мы отвечаем на угрозу со стороны вас и вашего рода, – проговорил мозг. – Это наш мозг. Он уязвим, но так же силен, как и ваш.
Жуан вздрогнул от отвращения.
– А теперь скажите мне, – продолжил мозг. – Как вы определяете понятие «раб»?
– Я – раб, – прошептал Жуан. – Я привязан к вам. Я обязан вам подчиниться или вы меня убьете.
– Но вы сами пытались убить себя, – заметил мозг.
Жуану пришла в голову одна идея.
– Раб тот, кто производит некое благо для другого, – сказал мозг. – Во всей вселенной есть лишь одно истинное благо, и его мы дали вам, а также вашему отцу и партнеру. И вашим друзьям. Благо это – время жизни. Время. Означает ли это, что мы, произведшие это благо для вас, являемся вашими рабами?
