Вскоре Дженни отстранилась и принялась всматриваться в его лицо.
– Гил, – сказала она. – Я так по тебе скучала! Почему ты даже не писал?
Десейн удивленно уставился на нее и после паузы произнес:
– Я писал! Просто ты не отвечала!
Джейн отошла и, скорчив гримаску, топнула ногой.
– Ничего себе! Вот это да!
В дверях появился доктор Пиаже.
– Вижу, что ты нашла его, – произнес он. Втолкнув тележку с подносом в комнату, он закрыл дверь.
Дженни резко повернулась к нему.
– Дядя Лоренс! – воскликнула она. – Почему ты прятал от меня письма Гила?
Пиаже посмотрел на нее, взглянул на Десейна и спросил:
– Письма? Какие письма?
– Гил писал мне, но я ничего не получала!
– Неужели? Но ты же знаешь, как у них там бывает на почте – девушка из долины, парень из внешнего мира…
– Господи! Как бы я хотела выцарапать им глаза!
– Спокойно, моя девочка! – проговорил Пиаже и с улыбкой посмотрел на Десейна.
Дженни повернулась и вновь обняла Десейна, поцеловав его, отчего дыхание у него перехватило.
– Это тебе в награду, – сказала она, – за то, что приехал. – И, обернувшись к Пиаже, покачала головой: – Эти старые склочники на почте не могли так просто сунуть все это в мусорную корзину.
– Какие склочники? – удивился Десейн.
Он не понимал, о чем идет речь. Поцелуи Дженни убедили его в том, что ничто в их отношениях не изменилось, но это и настораживало, и обезоруживало. В конечном счете прошел целый год, и в течение всего этого времени ему удавалось держаться от Дженни подальше, пестуя свое уязвленное мужское эго и одновременно страшась того, что, может, его возлюбленная вышла замуж и теперь потеряна для него безвозвратно. Но что удерживало ее? Она же могла приехать в Беркли, хотя бы ненадолго.
Да и он мог приехать в долину.
Дженни улыбнулась.
– Чему ты улыбаешься? – спросил Десейн. – Ты так и не объяснила, что у вас тут за дела с почтой…
– Я улыбаюсь, потому что счастлива. И ты счастлив. Почему мы так долго не виделись? Ну что ж, я знала, что ты обязательно приедешь. Просто знала, и все. – Дженни порывисто обняла Десейна. – А почта…
– Завтрак остывает, – заметил Пиаже. – Пусть Гилберт поест. Вы же не будете возражать, если я стану звать вас по имени?
– Он не будет возражать, – весело сказала Дженни, но в голосе ее Десейн вдруг уловил напряженность.
Она отстранилась. Пиаже снял салфетку с одной из тарелок, стоявших на подносе, и воскликнул:
– Здесь омлет от Джаспера! Настоящий омлет от Джаспера!
– Я сама его приготовила в кухне у Джонсона, – тихо произнесла Дженни.
– Понятно, – кивнул Пиаже. – Ну что ж, это даже лучше. – И, повернувшись к Десейну, сказал: – Угощайтесь, Гилберт! Подкрепитесь хорошенько.
Десейн вспомнил о еде, и ему захотелось сесть и разом заглотить омлет, но что-то останавливало его – он не мог избавиться от ощущения опасности.
– Этот Джаспер, похоже, парень на все руки? – спросил он.
– Да! – отозвалась Дженни, подводя тележку к креслу, стоявшему возле стола. – Мы так говорим, когда используем что-то из продуктов кооператива. «Джаспер от кооператива Джаспера». Или просто «Джаспер». Здесь, в омлете, например, есть их чеддер. Садись и поешь.
– Вам понравится, – улыбнулся Пиаже.
Он пересек комнату, положил руку на плечо Десейна и усадил его в кресло.
– Давайте я быстренько осмотрю вас.
Он ущипнул Десейна за мочку левого уха, внимательно изучил ее, а потом заглянул в лицо.
– Если судить по вашему виду, то все в порядке. Как голова?
– Сейчас гораздо лучше. Утром, правда, болела нестерпимо.
– Ничего! – кивнул доктор. – Ешьте завтрак. Пару дней не напрягайтесь. Если будет тошнить или появится вялость, сообщите мне. На обед закажите печень, и я попрошу Дженни дать вам еще железа. Вы подвергались воздействию яда не слишком долго. Уверен, каких-то серьезных последствий не возникнет.
– Когда я думаю о мистере Джонсоне, мне так и хочется пойти к нему с топором, – произнесла Дженни.
– Мы сегодня кровожадны? – усмехнулся Пиаже.
Десейн взял вилку и попробовал омлет. Дженни стояла рядом, ожидая его реакции. Омлет был великолепен – влажный и с легким привкусом сыра. Десейн проглотил кусочек и, посмотрев на Дженни, улыбнулся.
– Это – первая еда, которую я для тебя приготовила, – сказала она.
– Осторожно, – предупредил доктор. – Ты собьешь его с ног. – Он погладил племянницу по голове и добавил: – Теперь я вас оставлю. Почему бы тебе не пригласить своего молодого человека к нам на обед? Я велю Саре приготовить то, что ему будет полезно. – Пиаже посмотрел на Десейна. – Вы не против?
Тот проглотил еще кусочек омлета. Сыр оставлял острое послевкусие, напомнившее Десейну о непастеризованном пиве, которое накануне ему подавал Бурдо.
– Для меня это большая честь, сэр, – ответил он.
– Вот и хорошо! – отозвался доктор. – Ждем вас в семь.
Он посмотрел на часы.
– Уже почти половина девятого, Дженни. Ты разве сегодня не работаешь?
– Я позвонила Джорджу и сказала, что буду позднее.
– Он не возражал?
– Он знает… ко мне приехал университетский приятель. – Она вспыхнула.
– Значит, так? Ну что ж, надеюсь, у тебя не будет неприятностей.
Пиаже развернулся и, склонив голову, быстро вышел из комнаты.
Джейн улыбнулась Десейну застенчивой улыбкой, в которой таился вопрос.
– Не обращай внимания на дядю, – произнесла она. – Он постоянно перескакивает с одной темы на другую. Но дядя чудесный, удивительный человек.
– А где ты работаешь? – спросил Десейн.
– В кооперативе.
– На сыроварне?
– Да. В отделе контроля качества.
Десейн сглотнул и напомнил себе, что он занимается маркетологическими исследованиями. Он – шпион. Интересно, что скажет Дженни, когда узнает? Но и сама она оказалась для него загадкой. У нее были уникальные способности в области клинической психологии, о чем говорил доктор Селадор, который в оценке людей исходил из очень высокой планки. И, тем не менее, Дженни работала на сыроварне.
– А для тебя здесь нет работы по специальности? – спросил он.
– Мне нравится то, что я делаю.
Она села на край стола и принялась раскачивать ногами, глядя, как Десейн поглощает омлет.
– Ладно, – наконец сказала она. – Заканчивай завтрак. Я не готовила кофе. Этот я налила из гостиничного кофейника. Не пей, если он слишком крепкий. А в металлическом кувшине – апельсиновый сок. Помню, ты любишь черный, а потому и не принесла…
