Все это уже стало реальностью, от которой невозможно спрятаться. Примем как данность, что существуют ядерные, кибернетические и ИИ-технологии. Все они будут играть ту или иную роль в военной стратегии, их развитие неизбежно. Если США и их союзники закроют на это глаза или остановят разработки в этом направлении, мы не приблизимся к миру во всем мире. Наоборот, это сделает мир более опасным, потому что развивать самые грозные стратегические возможности и использовать их будут стороны, не особенно заинтересованные в соблюдении прав человека и развитии демократии. Не только национальные интересы США, но и наш нравственный долг требует, чтобы мы не уступали первенство в этой сфере и развивали ее.
Прогресс и конкуренция в этих областях повлекут за собой колоссальные изменения, которые могут разрушить традиционные концепции безопасности. Прежде чем эти преобразования достигнут точки невозврата, важно определить стратегические доктрины, связанные с ИИ, и сравнить их с доктринами других держав, обладающих ИИ. В ближайшие десятилетия человечеству потребуется концепция баланса сил, которая будет учитывать нематериальные аспекты киберконфликтов и возможность массовой дезинформации, а также отличительные качества войны, управляемой ИИ. Мы должны признать, что соперничающие стороны, обладающие ИИ, должны совместно стремиться к контролю над этим новым видом вооружений. Это не только не противоречит национальной безопасности – это попытка обеспечить безопасность всего человеческого будущего.
Ядерное оружие и сдерживание
В доядерную эпоху, когда появлялось новое оружие, военные включали его в свои арсеналы, а стратеги разрабатывали доктрины, которые позволяли использовать это оружие для достижения политических целей. Появление ядерного оружия разорвало эту связь. В первый и последний раз оно было применено в войне США против Японии (Хиросима и Нагасаки) в 1945 г. Это привело к быстрому окончанию Второй мировой войны на Тихом океане и было сразу же признано переломным моментом в истории человечества. Осваивая новое оружие и включая его в свои арсеналы, ведущие мировые державы продолжали открыто и подробно обсуждать стратегические и моральные последствия его применения.
Обладая мощью, намного превосходящей любую другую форму вооружения, ядерное оружие ставило фундаментальные вопросы: можно ли выработать какой-то руководящий принцип или доктрину, которые позволят использовать эту огромную разрушительную силу в рамках традиционных стратегий? Может ли применение ядерного оружия в политических целях не привести к тотальной войне и взаимному уничтожению? Допустимо ли ограниченное, пропорциональное или тактическое применение ядерной бомбы?
Ответ на эти вопросы оказался скорее отрицательным. И в тот короткий период, пока США обладали ядерной монополией (1945–1949 гг.), и впоследствии, когда они обладали значительно более эффективными системами доставки ядерного оружия, они так и не разработали стратегическую доктрину или не определили моральный принцип, который позволил бы применить ядерное оружие в реальном конфликте. В отсутствие четких взаимных договоренностей ядерных держав ни один политик не мог (как, в сущности, не может и сейчас) знать, что последует за «ограниченным» применением и останется ли оно ограниченным. Во время так называемого Первого кризиса в Тайваньском проливе 1955 г. президент США Эйзенхауэр, угрожая тогда еще неядерной Китайской Народной Республике, заметил, что если она не пойдет на деэскалацию, то он не видит причин, почему бы не использовать тактическое ядерное оружие «точно так же, как пулю или что-либо еще»
[44]. Прошло почти 70 лет, но проверить это никто так и не попытался.
Вместо этого во время холодной войны главной целью ядерного оружия стало сдерживание – располагая этим оружием, ядерные державы демонстрировали готовность его применить, чтобы предотвратить начало войны противником или применение им собственного ядерного оружия. По своей сути ядерное сдерживание было психологической стратегией с целью убедить противника не предпринимать никаких действий под угрозой противодействия. Эффект применения этой стратегии зависел как от реальных возможностей государства, так и от эмоционального состояния потенциального агрессора. С точки зрения сдерживания не так уж важно, была ли бравада политика напускной и по какой причине государство проявило слабость. Ядерное сдерживание – уникальная стратегия безопасности, которая опирается на ряд непроверяемых абстракций: ведь сдерживающая держава не может доказать, как или с каким перевесом что-то было предотвращено.
Несмотря на эти парадоксы, ядерные арсеналы были включены в основные концепции международного порядка. Пока США обладали ядерной монополией, их арсенал служил в том числе и «ядерным зонтиком»
[45] для союзных стран – советское продвижение по Западной Европе сдерживалось перспективой (пусть отдаленной или иллюзорной) того, что США применят ядерное оружие, чтобы остановить его. После того как СССР стал ядерной страной, главной целью ядерного оружия обеих сверхдержав стало сдерживание применения этого оружия другой стороной. Считалось, что существование ядерного оружия, которое может быть использовано для ответа на гипотетическое нападение противника, предотвращает ядерную войну как таковую.
Сверхдержавы времен холодной войны тратили огромные ресурсы на увеличение своего ядерного потенциала – в результате их арсеналы все меньше служили реализации текущей стратегии. Они не смогли сдержать неядерные государства – Китай, Вьетнам, Афганистан – от военных действий против сверхдержав, и точно так же они не смогли воспрепятствовать автономии стран Центральной и Восточной Европы от Москвы.
Во время Корейской войны
[46] ядерным оружием обладали только СССР и США, причем США обладали решающим преимуществом в количестве оружия и средств доставки. Тем не менее Соединенные Штаты не решились принять на себя ответственность за последствия ядерной эскалации, не стали наносить ядерный удар и понесли многотысячные потери в сражениях в стиле Первой мировой войны против неядерных китайских и северокорейских сил, которые действовали при поддержке Советского Союза. С тех пор каждая ядерная держава, противостоящая неядерному противнику, поступала так же, хотя это не раз приводило к поражению.
От стратегий того времени было мало толку. Согласно доктрине массированного возмездия 1950-х гг. США угрожали ответить на любое нападение, ядерное или обычное, массированной ядерной эскалацией. Эта доктрина оказалась психологически и дипломатически несостоятельной, а также частично неэффективной, поскольку результатом ее применения мог быть только ядерный Армагеддон. Предлагались доктрины, которые разрешали бы использование тактического ядерного оружия в ограниченной ядерной войне
[47]. Но оставались опасения, что эскалацию глобальной ядерной войны не удастся остановить. В результате ядерная стратегия по-прежнему была сосредоточена на сдерживании и обеспечении ядерного потенциала, достаточного для того, чтобы угроза массового уничтожения была достоверной. США распределили свое оружие по географическому принципу и создали «ядерную триаду» из сухопутного, морского и воздушного компонентов, способную действовать в случае внезапного нападения противника и нанести ответный удар. Считается, что СССР изучал возможность использования системы
[48], разработанной таким образом, чтобы она была способна, обнаружив приближение ядерного удара, контратаковать без дальнейшего вмешательства человека
[49].
